Чтобы получить некоторое понятие о неге Азиаткой, надобно побывать в кофейне близ Ханского Дворца. В какую пору ни войдёшь в неё, она всегда наполнена народом; но при всём том не слышно ни малейшего шуму. Объясняются по большей части телодвижениями, медленным наклонением головы, отрывистым пеки, йок (хорошо, нет), вырывающимися из уст шахматных игроков и безмолвных зрителей их искусства.
Иногда только учёный татарин, оставляя кофейню, произносит стихи из Алкорана, или в каком-нибудь углу сказочник убаюкивает нескольких сибаритов волшебными небылицами, того ещё реже раздаются тихие, нескладные лютни. Или резкий голос хозяина кофейни, который, обнося кофе, повторяет джаба (безденежно), был заплачен тайком за все угощения кем-нибудь из посетителей, возложившим на себя, по благочестивому усердию, сей гостеприимный обет. В противном случае всякий татарин кладёт в сундук 5 копеек за чашку кофе без сахара, а гривну- с сахаром, так что хозяин и не заботится о верности уплаты. Это черта честности всего народа.
Татары, в которых почти везде заметна живость и заботливость, в Крыму заимствовали много от Турок, с которыми трудно их различить. Взгляните на этого татарина с седою бородою. С самого утра он забрался на решётку, и не переменит своего положения: сидит безмолвно на широком диване, поджав ноги и по временам пуская вокруг себя облака густого дыма из кальяна! Вот что называется у мусульман — делать кейф, вот что почитается роскошью, услаждением жизни на юге и востоке! У нас, на севере, отдыхать есть средство к новому труду; там, напротив, на труд смотрят, как на средство доставлять себе наслаждение бездействием тела и дремотою чувств, коих пробуждение у Азиатцев бывает буйно и грозно.
Отстранив участие женщин, лишённые наслаждений домашней и общественной жизни, Магометане придумали заменить то и другое наслаждением общественного уединения и бездействия, к чему располагает душу и тело влияние самого климата. Житель Востока в самой кофейне, посреди толпы людей – одинок и неподвижен. Улыбка довольства, когда в безмолвии важной думы глотает он ароматический свой кофе, заменяет ему прелесть Европейских бесед, а струи дыма, выпускаемые из спесиво надувающихся щёк, кажутся для него как бы красноречивым ответом на самый жаркий разговор.
Жёны их также собираются в свои роскошные бани – по целым часам и даже по целым дням проводить время в тихой неге, угощая одна другую шербетом и конфетками, прыскаясь и натираясь благовониями, или, в молчании, забавляясь пляскою и играми своих невольниц.