Цитадель (3)

Глава VII

Чародей наблюдал в малахитовом шаре, как на плато прибывают обладатели Талисмана. За полдня на берегу собрались такие разные расы, что старцу оставалось лишь гадать: как еще не перебили друг друга. К его облегчению, путники благоразумно разместились на почтительном расстоянии друг от друга и старались лишний раз не пересекаться.

Из-за цвета камня видимость зеленоватая, но чародей и без цветовых изысков знал, кто и где. У воды ихтионка, потому что иначе погибнет. Дальше кучка из троих спутников, которые то машут руками, то расходятся в разные стороны, потом снова собираются. Это человек, эльфийка и ворг. Последнего вообще тут не должно быть, но боги распорядились иначе.

Недалеко еще один человек палит костер и поглядывает на троицу. По удивительному стечению обстоятельств, расе людей снова повезло. Им досталось два осколка. Впрочем, этот отчасти эльф.

Сразу за ним на камешке примостился гном, оперся по-стариковски на рукоять кувалды и о чем-то беседует с мелкиндом.

Чародей мог усилить магию, тогда стало бы слышно, но до бесед ему дела не было. Гораздо важнее действия, которых пока нет.

Старец провел ладонью по бороде, едва тронутой сединой, и проговорил задумчиво:

– Они думали, добыть осколок – самое трудное. Потом решили, что трудно найти остальные части. Но в действительности главные испытания впереди.

Посох весело мигнул белым кристаллом и заискрился радужными переливами. Его древко уперлось в ручку стула, и он стоит почти вертикально. Кажется, еще немного – и запрыгает, как одноногий пират.

Старец наклонился ближе к шару и присмотрелся.

– Видишь, – обратился он к посоху, – здесь гоблин, огр, тролль и вообще представители разных рас. Всех даже не берусь перечислять. Сложно поверить, что я их собрал. И еще сложнее понять – зачем. Только я ведь не должен ничего объяснять. Тем более не все поймут. Со временем – возможно. Но не сейчас.

Посох снова сверкнул, разбрызгивая солнечных зайчиков по стенам обители. В широких окнах звезды – непривычные и чужие на холодном сиреневом небе. Где-то под обителью по вершинам с завыванием носится северный ветер, призывая прокатиться разок-другой.

Чародей поправил полы мантии и бросил короткий взгляд в угол. Там на низенькой кровати погружен в целительный сон рыжий эльф. Этот еще может пригодиться. Чародей положил ладонь на набалдашник посоха и, отвернувшись от странника, сильней вгляделся в малахитовый шар.

– Подождем, друг мой, – проговорил он загадочно. – Подождем.

***

Когда на плато собралось столько народу, что стало невозможно шагнуть, не наступив на чье-нибудь оружие, Каонэль не выдержала.

– Я так больше не могу, – сказала она, поднимаясь с камня, возле которого мирно спал Пушок.

Нетопырь открыл один глаз и вопросительно посмотрел на хозяйку, мол, чего расшумелась. Увидев, что та никуда не торопится, зевнул во всю пасть и моментально снова уснул.

Каонэль поправила изодранный плащ, затем пальцы скользнули в складку корсета. На несколько секунд ее лицо напряглось. Она вытащила золотистый осколок и двумя пальцами приподняла его к небу.

– Сколько можно ждать? – снова произнесла она, щурясь от солнечных зайчиков. – Не знаю, как вам, но мне совсем не интересно смотреть на все эти рожи.

Ворг задумчиво сидел на земле, подогнув под себя ноги. Когда серая заговорила, он поднял глаза и посмотрел на нее так, словно впервые видит. Через секунду взгляд снова стал осмысленным, Лотер пошевелил носом, принюхиваясь ко вновь прибывшим, и глянул на плато.

После того как удалось объяснить гному, что жуткий нетопырь – питомец эльфийки, пришлось еще полчаса доказывать, что они не воры. Рубака оказался выходцем Черных рудников, где торгуют почти со всеми, но совсем никому не доверяют из-за близости Великого Разлома.

Гном долго не хотел признавать, что серая эльфийка самостоятельно добыла осколок, и даже порывался продемонстрировать правоту. Каонэль морщилась и предлагала немедленно начать разбирательство. В отличие от них ворг калечить никого не собирался, хотя соблазн был велик. Пришлось призвать ихтионку в качестве миротворца, потому что, оказалось, ее народ водит тесную дружбу с гномами. Чем коротышки так приглянулись морским жителям, Лотер выяснять не стал.

Следом за гномом пришел огр. От него невыносимо воняло, но, кроме ворга и эльфийки, этого никто не заметил. Затем появился гоблин, немного похожий на давнего друга полузверя. Правда, в отличие от южного знакомца этот, очевидно, северный – низкорослый, прижимистый, с маленькими бегающими глазками. Такому если доверишь стеречь овец, обнаружишь потом, что шерсть продана, мясо заморожено, а из шкуры волка, который приходил охотиться, сделана новенькая волчовка.

Потом явился мелкинд и долго таращился на всех, не решаясь приблизиться. Когда наконец подошел – как-то сразу спелся с гномом. На что эльфийка скорчила очередную недовольную мину и сделала вид, что занята распутыванием колтунов у нетопыря.

Народ приходил и приходил. После тролля ворг перестал считать и погрузился в размышления. Он почти додумался, зачем чародей все это затеял, но серой приспичило покачать права, и теперь ценная мысль потеряна.

– От меня ты что хочешь? – спросил он рычащим голосом, когда Каонэль начала расхаживать туда-сюда с осколком в руках.

– Ну, ты ж у нас взялся руководить, – язвительно заметила она. – Вот и делай что-нибудь. Посмотри, сколько народу притащилось. Будто чародей полмира облетел и каждому с поклоном объяснил, как сюда добраться. Наверное, еще карту вручил. Даже не знаю, как некоторых называть. Что это за тварь с крыльями?

– Гарпия, – буркнул гном, который сидел недалеко и слышал, о чем речь.

Каонэль сердито посмотрела на него, потому что еще не простила за попытку умертвить ее очаровательное чудовище.

– Это ты мне? – угрожающе спросила она и на всякий случай сдвинула брови.

Гном покачал головой.

– Крылатая тварь, сказываю, гарпия, – пояснил он, отпив из склянки темную зеленоватую жидкость.

Когда серая поняла, что ее не обзывают, немного расслабилась, но возмущаться не перестала. Уши дергаются, как у раздраженной кошки, глаза словно маленькие солнца.

– Ну хорошо, гарпия, – согласилась серая. – И вообще, гном… как, ты говоришь, называть тебя? Тарнат? Так вот, Тарнат, откуда ты такой всезнайка, если всю жизнь в Черных рудниках просидел?

Тарнат даже подпрыгнул от такой дерзости, но ответить не успел, потому что Каонэль продолжила тираду.

– Только посмотрите, – негодовала она, – весь берег занят леший знает кем. И у всех осколки. Это ж уму непостижимо! Что чародей себе возомнил? Как он предлагает включить Талисман, если его части у таких страшилищ? Гарпия! Или вон, тварь с бычьей головой. Даже не объясняйте, кто это. Чего они расселись? Ждут чего-то?

– Да что ж ты такая злая, – покачал головой Лотер. – Может, поспать надо? Или голодная?

– А она про своего рыжего эльфа думает, – раздался голос Теонарда, который наконец закончил письмо и уже в третий раз перечитывал перед отправкой.

Когда на плато начал сходиться разношерстный народ, человек перетащил голубей к деревьям подальше от солнца, потому что птицы стали растопыривать крылья.

Только он закончил возиться с установкой клетки, как прибыли еще двое. Теонард выглядел настолько усердным, что можно было решить: на происходящее ему плевать. Особенно когда взялся за пергамент. На самом деле Теонард внимательно следил за каждым чужаком, даже если внешне это выглядело как бормотание перед письмом. Когда появился еще один человек, он даже хотел подойти. Но передумал – понял, что снова придется тащить клетку. Тем более, что отказаться от возможности подразниться Теонард не мог.

– Ничего подобного! – вспылила Каонэль, резко развернувшись к человеку. – Мне просто до лешего надоело тратить время. Я хочу Талисман!

– Подобного-подобного, – не отставал Теонард. – Я видел, как скорбно ты смотрела на рыжего, когда чародей его утаскивал. Можно подумать…

Он не договорил. Пришлось уворачиваться от палки, которую эльфийка метнула ему в голову. Уши серой заполыхали, как вечерняя заря. Даже щеки покраснели, а с ее цветом кожи это не просто.

Теонард покосился за спину на палку и проговорил с улыбкой:

– Да чего ты! Я знаю, что эльфы в основном однолюбы.

Серая посмотрела на человека бешеными глазами и засунула осколок обратно в складку корсета. Декольте вызывающе колыхнулось, приковав взгляды половины присутствующих. Но Каонэль, привыкшая к глубокому вырезу, проигнорировала всеобщее внимание.

– Варда действительно нашел бы выход, – прошептала Каонэль. – Он всегда знает, что делать.

Ворг громко сглотнул и с трудом отвел взгляд от соблазнительных форм серой, быстро оглядев прибывших.

Все, кто собрался на плато, смотрели в их сторону. Будто ждали подходящего момента, чтобы напасть и отобрать осколки. А сейчас не подходили лишь потому, что опасаются. Их трое. Или четверо, если считать ихтионку. После того как увидела гнома, она как-то подобрела. Тогда и гнома надо считать. С гномом пятеро.

– Тьфу ты, – выругался Лотер собственным мыслям и с шумом поскреб когтями подбородок.

Солнце уже переползло на другую половину неба и медленно пошло вниз. Золотые лучи падают на верхушки деревьев и делают листву похожей на изумруды. Несмотря на то что лес начинается намного дальше, а тут лишь роща, кроны образуют плотную тень. Зато плато полностью залито светом.

Территория у деревьев занята разномастным народом, оружием и пожитками. Одни ковыряются в котомках, другие точат ножи. Кто-то вообще делает вид, что дремлет, хотя на самом деле тщательно прислушивается к разговорам.

Эльфийка на солнце выходит не охотно, зато мелкинд – коротышка чуть выше гнома с широким ртом – с удовольствием подставляет лучам то один, то другой бок.

Каонэль проследила за взглядом ворга и наконец перестала бегать.

– От него пахнет магией, – сказала она, кивнув на мелкинда.

– Откуда знаешь, как она пахнет? – удивился Лотер.

Серая многозначительно хмыкнула и перевела взгляд на человека.

– Наученная, – проговорила она и подскочила к Теонарду, когда тот отвернулся к голубям. – Что ты там все время пишешь?

Она быстро выхватила пергамент из рук человека. Тот даже опомниться не успел, а эльфийка принялась бегать взглядом по строчкам. К ее сожалению, язык письма оказался неизвестен. Серая разочарованно надула губы.

Пользуясь моментом, Теонард забрал пергамент и что-то пробурчал. Затем открыл замок на клетке и вытащил голубя, который больше всех ворковал. Немного повозившись с лапами, человек привязал письмо и подбросил птицу.

Крылья расправились, голубь взмыл вверх и быстро помчался прочь.

– Вообще-то, да, – произнес Теонард, провожая голубя задумчивым взглядом. – Надо что-то делать. Раз у каждого по осколку, значит, в сумме должен быть Талисман. Это если представить, что все здесь. Уж не знаю, что там и как, но я бы попросил у всех в долг куски. Потом бы отдал. Честно. А потом делайте что хотите.

Когда птица скрылась из виду, человек опустил голову и прямо посмотрел на Каонэль.

– Больше не трогай моих писем, – раздельно сказал он.

– Не могу обещать, – бросила эльфийка.

Она отошла подальше, потому что хоть человек и не выглядит опасным – кормит птичек и карябает закорючки на льняном пергаменте, – но внешность обманчива.

– А ты попробуй, – настойчиво проговорил Теонард и сделал вид, что чешет спину, но серая заметила, что проверяет арбалет.

Она скривилась, словно увидела слизняка у себя на животе, и проговорила:

– Кому-кому, а тебе обещать ничего не буду. Ты врун. К тому же человек, что, в общем-то, одно и то же. Сначала голуби, потом письма, а дальше что? Знаю я, на что вы способны.

Теонард добродушно улыбнулся.

– Правильно, – проговорил он, поправляя замок на клетке. – Бойся. В гневе я страшен. Сам не видел, но говорят, зрелище не для слабых. Как я рвал врага в той славной битве… Сколько крови пролилось. А я стоял на горе трупов с яростным лицом и хохотал, потому что в одиночку сразил целый отряд.

Лицо человека стало мечтательным, он сунул край пера в рот, взгляд устремился в небо. Каонэль посмотрела на него с недоверием и отошла еще на пару шагов.

– Я не боюсь, – проговорила она и отвернулась.

Из расщелины с берега высунулась белая мордашка с красными глазами. Ихтионка недовольно сморщила нос и что-то прошипела. По лицу видно: устала от воздуха. Слишком долго приходится сидеть на берегу, даже с учетом постоянных ныряний. Из всех прибывших она оказалась самой покладистой. Воргу даже показалось – наивной.

Селина довольно быстро согласилась с тем, что надо сидеть и ждать, как она выразилась, «у моря погоды», потому что осколки Талисмана в разных руках. Теперь грелась на теплом камне, периодически погружаясь в воду, потому что чешуя на солнце быстро пересыхает.

Ворг тяжело выдохнул и поднялся с земли. Он с хрустом потянул позвоночник, морда демонстративно оскалилась. В два прыжка Лотер оказался на небольшом камне в середине лагеря, если их сборище можно так назвать. Затем выпрямился во весь рост и заговорил глухим рычащим голосом:

– Народ! Мы тут собрались стараниями чародея. У каждого припрятан осколок. Думаю, все хотят, чтобы он заработал. По словам все того же чародея, куски должны быть вместе. Я понятия не имею, как это работает, но старец очень рекомендовал построить Цитадель. Зачем – только великой медведице известно. На плато много разных рас, и не пойму, почему еще не перебили друг друга. Вон, огр смотрит голодными глазами на берег с ихтионкой, а гоблин косится на мелкинда. В непростой ситуации мы. В общем, у кого какие мысли – высказывайтесь.

Повисла гнетущая тишина. Несколько десятков глаз остановились на ворге, который терпеть не мог внимания. Хищникам положено таиться и нападать из засады, а не выступать перед толпой.

Солнце медленно поползло к закату, расплескивая оранжевые лучи на облака. В вечернем воздухе появился первый намек на прохладу. Такое лишь звери и эльфы могут заметить.

На море поднялись волны, хотя ветер стих. Вода с шумом накатывалась на каменистый берег, гравий шелестел, как лес во время дождя. Волны ударялись о каменную стену и булькали, попадая в вымытые течением пещерки.

Теонард и Каонэль с интересом смотрели на ворга. Видимо, не ожидали, что и впрямь полезет вещать. Когда Лотеру надоело стоять истуканом посреди разношерстной публики, он повернулся, чтобы уйти.

В этот момент раздался тихий, чуть шипящий голос:

– Почему ты командуешь?

Ворг обернулся и увидел прямо у камня низкорослого мелкинда. Тот стоял, скрестив руки на груди, до живота свисали амулеты и обереги. Под мантией в районе сердца дрожание, видимо, там осколок. На плато собралось столько осколков, что они вибрируют постоянно.

– Потому, что этого больше никто не делает, – огрызнулся Лотер. – Думаешь, мне очень хочется со всеми возиться? Терпеть не могу возиться.

Для пущей убедительности он по-звериному тряхнул головой, глаза сверкнули, словно рубины. В лучах вечернего солнца его шерсть казалась смазанной чем-то жирным и блестела, как антрацит.

Жуткая пасть ворга приоткрылась, он издал звук, похожий на фырканье лошади и медвежье рычание одновременно. Но кидаться на коротышку не стал.

Мелкинд еще больше осмелел и упер руки в бока, переступив с каменной плиты на лесную почву.

– Так, может, слезешь оттуда и пустишь меня? – предложил он, угрожающе теребя зеленый амулет. – Я Виллейн, выходец пустынь. Как известно, только пустыни рождают великих мудрецов.

Над плато прокатились ироничные смешки, ворг произнес раздраженно:

– Тут каждый может сказать, почему именно он, такой прекрасный, должен править королевствами и вообще – мирами.

– Вообще-то не каждый, – бросил мелкинд.

Полузверь к дерзости не привык. Пусть даже от мелкинда, который, видимо, просто не знает, с кем говорит. Обычно воргов если не уважают, то боятся, считая многодушными, злыми и коварными. Лотер отличался от сородичей некоторой мягкостью, но в сравнении с остальными оставался опасным хищником, с которым лучше не связываться.

Только он присел, чтобы зарычать в лицо нахальному мелкинду, да погромче, чтоб наземь сел от испуга, из толпы раздался скрипучий голос:

– А чем ты лучше?

Из-за небольшого валуна шагнул северный гоблин. Лицо зеленое, как недельный гороховый суп, нос длинный, даже для гоблина. Но больше всего привлекают внимание глазки – маленькие, бегающие, словно украл что-то или только собирается. Но обязательно украдет.

Из одежды портки, жилетка из старой кожи да сапоги по самые колени. На поясе дорожная сумка. Гоблин постоянно прикладывал к ней ладонь, словно проверяя – на месте ли. С другой стороны кривой ятаган в ножнах. Ветерок теребил реденькие волосы на макушке, и те выглядели как ожившие червяки.

Ворг бросил короткий взгляд на человека и эльфийку. Видя, как быстро накаляется обстановка, он быстро оглядел всех оценивающим взглядом, на случай если понадобятся союзники.

Теонард оперся спиной на клетку и делал вид, что дремлет. Однако Каонэль напряженно наблюдала за сборищем из-за обкатанного камня возле деревьев. Пальцы еле заметно подергивались, будто готовится выхватить антрацитовый клинок. Но эта точно не кинется, если не будет уверена в победе.

Когда с моря подул легкий бриз, все инстинктивно потянули носом, даже люди, у которых обоняние слабое. Воздух стал влажнее, предвещая непогоду. Словно шторм идет где-то далеко в море, а им заметны лишь отголоски. Потом народ покосился на ихтионку, полагая, она должна быть в курсе, что там творится. Но морская дева не поняла намека и продолжила ковыряться в пучке водорослей на колене.

– А почему нет? – воспользовавшись паузой, вставил мелкинд. – Талисман – предмет магический. Я с магией на короткой ноге, так что логичнее всего, если осколки будут храниться у меня, как у самого подкованного в вопросе колдовства. Ну и верховодить, естественно, мне.

– Может, тебе еще самоцветов отсыпать для полного счастья? – прогудел каменный тролль гулким басом.

Все повернулись к говорящей глыбе.

Пока он сидел неподвижно в лучах заходящего солнца, никто не обращал на него внимания, принимая за кусок скалы. Но когда шевельнулся и заговорил, все увидели каменного исполина, который может одной рукой прихлопнуть целого гнома, а то и человека.

– Отсыпь мне! – раздался из рощи голос огра. – Я с удовольствием съем.

– Ограм лишь бы пожрать, – бросил гоблин, хихикая.

Мелкинд поправил одежду и прошипел раздраженно:

– Будто гоблины лучше. Только и ждете, чего бы ухватить.

Народ загалдел, как на Абергудском базаре. От шума воргу захотелось бежать в самый дальний лес, чтоб не слышать, как каждый расхваливает себя, при этом не забывая облить грязью рядом стоящего.

Пока присутствующие выясняли, кто достоин силы Талисмана, главенства и вообще места под солнцем, Лотер спрыгнул с камня. Он подошел к эльфийке с Теонардом и досадно рыкнул, устремив взгляд на море.

Серая хмыкнула и посмотрела на ворга сочувственно. В глазах читается: все бесполезно. Затем показательно выпрямилась, приоткрывая глубокое декольте, и, словно на веревочках, взлетела на замшелое бревно позади себя.

– Ну что, премудрый ворг, – произнесла она. Уши кокетливо шевельнулись, Каонэль уселась на бревно верхом. – Как успехи?

Лотер промолчал. Эльфийка поправила серебряную прядь за ухом и продолжила задумчиво:

– Никто не хочет никого слушать. Кидаются друг на друга, как свора бешеных собак. Удивительно, что еще драк нет.

– Это пока, – глухо отозвался ворг. – Тут не Межземье, за убийство в камень не превратишься. Стоит начать, и потекут реки крови, а уж какая она будет – эльфийская, человечья или гоблинская, – не важно.

Теонард наконец открыл глаза и по-королевски оглядел спорящую толпу. Крона липы раскинула широкую тень над головой, накрывая прохладой. Сначала человек не обращал внимания, но теперь стал кутаться в плащ.

Голуби в клетке под спиной тихонько воркуют, чистят перья и втягивают головы. Птиц он перетащил сразу, как разобрались с гномом. В такое время они обычно уже спят, но в условиях похода весь режим сбился и теперь вообще непонятно, когда засыпают.

– Я же говорил. Надо взять в долг, – сказал он зевая. – Идея блестящая, все до нее додумались. Просто не могут выразить по-человечески.

– Да какой долг! – огрызнулся Лотер и, повертевшись на месте, сел под дерево. – Они ни в долг, ни без долга не могут. Смотри, как глотки надрывают, вон, гарпия уже косится на гоблина. Еще немного – и нападет. И этот еще, с бычьей башкой…

Ворг тяжело вздохнул. Меньше всего в жизни ему нравилось разбираться с проблемами. В жизни полузверя прежде существовала охота, мертвяки с вкусными косточками, от которых обороты проходят как по маслу, ну и дочки сыроваров с пышными формами. Теперь приходится слушать вопли эльфиек, гоблинов и остальных. А те даже не пытаются разобраться.

Он прошептал, словно проговаривая, ему лучше думалось:

– Чародей не просто так собрал разношерстную публику. И не просто так сказал про Цитадель.

– Затылок горит! – неожиданно выпалила Каонэль и вскочила с места.

Брови серой сшиблись, глаза тревожно расширились, уши встали торчком. Она завертела головой и схватилась за антрацитовую рукоять. Со стороны плато прилетел порыв ветра и принес странный, незнакомый запах. Деревья обеспокоенно закачались, словно тоже учуяли опасность.

Лотер, недовольный, что снова прервали поток мыслей, прорычал:

– Водички попей.

– Да при чем тут вода! – отчаянно выкрикнула Каонэль, дергая ушами. – Так всегда происходит перед бедой.

В этот момент воздух задрожал от стрекотания. Запахло то ли вяленой рыбой, то ли давно не стиранной одеждой. Те, кто сидел, повскакивали и завертели головами в поисках источника звука. Остальные же схватились за оружие, амулеты и все, что попалось под руку.

Стрекотание повторилось. На этот раз звук донесся откуда-то из середины каменной равнины или даже ее недр. Послышался противный цокот, словно металлические когти царапают камень. Через несколько мгновений из трещины в центре плато показалась хитиновая конечность. На покрове пучки фиолетовых волосков, от них матовое сияние.

За ней появилась еще одна, и еще, пока весь огромный паук не выполз на поверхность. Круглое брюхо соткано из фиолетового света, внутри пульсирует нечто вроде сердечника и пускает тонкие стрелы.

Два черных, как бездна, глаза смотрят застывшим взглядом на собравшихся. Еще четыре прямо под ними хищно поблескивают. Внизу головы челюсти, похожие на огромные клещи, в глубине рта еще одни, чуть поменьше.

– Что за чертовщина? – выдохнул Теонард и подскочил, хватаясь за клетку с голубями.

Паук остановился на краю трещины и качнулся на тонких лапах. Челюсти распахнулись, открыв сияющий фиолетовый пищевод. Тварь застрекотала и плюнула чем-то вязким и белым.

Все, как по команде, отпрыгнули назад. Липкая субстанция с чавканьем шмякнулась на камни. Через секунду в том месте образовалась неглубокая дыра с опаленными краями. Паук выжидающе замер у обрыва, раскачиваясь на хитиновых лапах.

Ветерок, который никак не может определиться, с какой стороны дуть, снова принес порцию тухлого запаха и заставил всех сморщиться.

– Я же говорила, – с досадой произнесла Каонэль, – затылок горит.

Первым в себя пришел ворг. Он окончательно ощетинился, выпустив огромные клыки. Лицо покрылось шерстью, как у медведя.

Лотер зарычал так, что услышали даже в самом конце лагеря:

– Отступайте к лесу!

– А как же Пушок? – затравленно спросила Каонэль.

– Да улетит твой Пушок, – рявкнул ворг. – Вон, смотри.

Он указал на нетопыря, который, увидев паука, взмыл в воздух и теперь стремительно удалялся. Эльфийка печально вздохнула, но потом лицо ее просветлело, словно до чего-то додумалась. Серая натянула капюшон на голову и ринулась к лесу.

Мелкинд бросил на ворга недовольный взгляд и хотел что-то сказать, но рядом шлепнулась новая порция жгучей жижи. Пришлось спасаться бегством.

Разношерстная толпа помчалась между деревьями, надеясь в большом лесу укрыться от твари. Даже каменный тролль проявил чудеса прыткости, обогнав гоблина и быкоголового. Гарпия и та поспешила к кронам.

Теонард упорно тащил клетку за собой. Бросить голубей ему не пришло в голову, потому что птицы тем ценны, что способны на то, чего он сам не может. Когда он вместе с остальными добрался до начала большого леса, паук словно спохватился и с визгом бросился следом.

Вечернее солнце просвечивало насквозь сияющее брюхо. Ветер слегка растрепал потоки внутри тела, и теперь чудовище казалось охваченным лиловым сиянием.

Оно воинственно застрекотало и прибавило скорость. При его размерах это значит: будет у рощи через минуту, а потом и до леса доберется. Стоит только справиться со стволами.

– И что теперь? – спросила Каонэль, когда они добежали до больших деревьев. – Он же, как таран, сомнет рощу и прорвется сюда.

– А вот что! – прогудел Тарнат, который оказался совсем рядом с эльфийкой. – Пришибем гадину! Это всего лишь паук, хоть и велик размерами.

Борода гнома всклочилась, в голубых глазах мелькнула такая решимость, что серая отшагнула. Он вытащил из-за пояса небольшой топор и прыгнул вперед, перелетев через самшитовый куст. Когда между деревьями показалась хищная морда, гном широко размахнулся и с разворота метнул.

– Сгинь, супостат! – крикнул он и отскочил назад, уверенный, что его маневр удался.

Все оглянулись на гнома, который едва не споткнулся о корягу, отходя назад, и застыли в немом ожидании.

Топор просвистел мимо стволов, не коснувшись ни единого листочка. Промчался мимо старой елки, которая растет тут, наверное, с сотворения мира. Затем мимо поваленного бревна, на котором несколько минут назад сидела эльфийка. И, наконец, ударился в панцирь паука. Острие застряло между верхними глазами и рассекло голову надвое.

Только Каонэль хотела облегченно вздохнуть, как топор стал медленно погружаться в рану, и через секунду на его месте снова сверкал новенький панцирь без единого намека на шрам. Но топор пауку не понравился, он взревел и принялся яростно ломать деревья, пробираясь к беглецам.

Из-за дуба выглянул мелкинд, демонстративно потряхивая амулетами.

– Это магическое существо, – значительно произнес он и прикоснулся к камню на груди. – Значит, бороться с ним нужно магией.

Виллейн чуть отошел от ствола, видимо, опасаясь, что волшбой ненароком повалит дуб. Он приблизился к месту, откуда гном метал топор, быстро забормотал на непонятном языке и вскинул руку. Пальцы зашевелились в воздухе, рисуя концентрические круги, затем мелкинд сделал выпад, выпустив из ладони столб зеленого света.

Если топор гнома хотя бы воткнулся в голову паука, а затем уже провалился, то магическая стрела попросту впиталась в тело твари. Та, похоже, даже была рада: привстала на лапах и довольно заурчала. Но через мгновение снова принялась крушить стволы.

Народ пятился, уходя все дальше в лес. Никому не хотелось стать жертвой энергетического паука, которого непонятно, как победить.

– Меч и нож без толку, – крикнул гоблин.

– Магия тоже, – нехотя отозвался мелкинд.

Теонард выдохнул:

– Остается одно.

Все глянули на него, мелкинд спросил:

– Что?

– Бегство.

Эта мысль народу понравилась, пятиться стали быстрее, все чаще поглядывая на деревья позади. Единственный, кто не спешил, – это гарпия. Ей как раз ничего не стоило взмыть ввысь – и поминай, как звали.

Теонард и Каонэль покосились на нее и переглянулись, понимая: только жажда Талисмана всех и держит. А он пока не принес ничего полезного, кроме магических тварей, о которых чародей умолчал.

Ворг неожиданно остановился и развернулся лицом к убегающим, морда вытянулась, глаза округлились.

– Я понял! – прокричал он, но в этот момент ему в спину прилетела липкая дрянь.

Лотер болезненно скривился, плечи и лопатки обожгло даже сквозь лацерну. Та, вероятно, превратилась в сплошную дыру. На этот раз паук не выпустил всю субстанцию, она превратилась в нить, которую он дернул назад, как лассо.

Ноги ворга оторвались от земли, мимо него темными полосками пронеслись деревья, словно кто-то на секунду ускорил мир. Его остановил болезненный толчок в бок. В нос ударил запах перегнившей кожи и еще чего-то, чему он названия не знал.

Паук ухватил ворга большими клещами и со всей силы сжал. Лотер приготовился к быстрой смерти, потому как если кого-то перекусывают пополам, то умереть он должен мгновенно. Спустя секунду ворг понял, что еще жив. И цел.

Он быстро огляделся. Оказалось, для челюстей паука он слишком маленький, и они не могут сойтись. Для этого нужно затолкать его в челюсти поменьше. Но на это у твари уже нет времени.

Лотер извернулся и соскользнул вниз из зубов-клещей, паук тоже не захотел сдаваться и снова выпустил струю липкой жижи. Ворг успел увернуться и, зацепившись за ногу, по-кошачьи вскарабкался на спину твари.

Паук в панике завертелся, пытаясь понять, куда подевалась добыча и что за отвратительная блоха щекочет загривок. Но сделать ничего не смог, потому как до собственной спины ему не достать.

– Что, не нравится? – прорычал ворг, балансируя на ногах между головой и энергетическим брюхом. – Эй, там, в лесу! Я, кажется, понял!

Вдалеке из-за деревьев высунулись осторожные физиономии. Впереди всех Каонэль и Теонард с голубиной клеткой. Остальные чуть поодаль, но тоже смотрят с интересом. До большого леса еще сотня ворговских прыжков, но если паук все-таки протаранит рощу, мало никому не покажется.

– Это Талисман! – прокричал Лотер и прыгнул на мохнатую макушку, спасаясь от фиолетового всполоха в теле паука. – Талисман притягивает магических тварей!

Твари не понравилось, что блоха стучит ему в голову, и принялась раскачиваться из стороны в сторону, надеясь сбросить паразита. Ворг упал на колени и вцепился всеми четырьмя конечностями в шерсть.

Если остальная часть головы блестит от хитина, то самая макушка покрыта густыми волосками, за которые удобно хвататься. Видимо, они чувствительные, потому что паук заревел и стал дергаться сильнее.

Из-под конечностей паука полетела земля и мелкие камешки. Стволы, которые попали под горячую лапу, с жалобным треском разлетелись в щепки. Лотер изо всех сил старался удержаться, одновременно умудряясь отвлекать от преследования.

Обладатели осколков непонимающе переглянулись, выглядывая из-за кустов и деревьев. На лицах такое недоверие, что в самую пору отвернуться и уйти. Только любопытство и жадность удерживают.

Гоблин презрительно хмыкнул и сложил руки на груди. Несмотря на ситуацию, он остался верен врожденному ехидству.

– Ну да, – проговорил он скрипуче, прячась обратно в заросли шиповника. – А чародей на самом деле – злобный колдун, желающий уничтожить мир.

– А почему нет? – предположил огр. – Собрал нас тут, как на бойню. А сам небось подглядывает в магический шар.

Зеленомордый скривился.

– Глупости, – сказал он. – У него была куча возможностей. Хотел бы порешить, уже кормили бы червей.

Видимо, гоблину поверили больше, несмотря на то что ворг скачет на пауке и пытается спасти остальных. По лесу прокатилось что-то вроде «угу», но народ стал пятиться быстрей.

Зеленомордый скорчил довольную рожу и развернулся, чтобы пуститься наутек. Когда он уже сделал шаг в сторону чащи, Каонэль вышла из-за дерева.

– Вообще-то в словах ворга есть смысл, – произнесла она тихо, но все услышали.

Взгляды остановились на эльфийке. Серая продолжила, стараясь говорить быстро и понятно, потому что Лотер на пауке выглядел очень злым. Да и пауку надоело пытаться скинуть непрошеного наездника. Тварь плевалась едкой слизью и приседала на лапах, готовясь ринуться в новую атаку. Пусть и с воргом на загривке.

– Когда рядом оказались три осколка, на нас напал леший, – быстро проговорила Каонэль, схватившись за антрацитовую рукоять, потому что паук сломал еще два дерева. – Он тоже существо магическое. Еле сбежали.

– И как это должно помочь сейчас? – саркастически спросил мелкинд.

– Попробуем активировать Талисман, – предложил Теонард, усевшись на клетку. – Дело того стоит.

Теперь все оглянулись на человека. Кто-то смотрел испытующе, а кто-то – с открытым недоверием и даже враждебностью. Но всем одинаково любопытно, словно многие додумались, но первыми предлагать не решались, чтобы в случае чего не остаться крайними.

– Как? – спросила эльфийка и покосилась на внимательную толпу, которая раздиралась противоречиями. – Как ты предлагаешь его активировать?

С моря налетел сильный порыв и наклонил верхушки деревьев. Кроны зашелестели, посыпались листья, сигнализируя, что шторм в глубине действительно страшный.

Каонэль принюхалась, обоняние нарисовало картину. Перед глазами пронеслись образы странных существ со щупальцами, куски водорослей и еще какой-то зеленой дряни.

Она тряхнула головой, выгоняя видения, но запах оказался таким настойчивым, что все же решила сказать ихтионке.

Когда она раскрыла рот, чтобы предупредить о еще одной опасности, с края рощи послышался взбешенный стрекот паука. На нем из последних сил держался ворг, цепляясь когтями за хитиновые щитки и шерсть. Время от времени он хватал клыками панцирь и бил по макушке, но это все равно что руками колотить каменного тролля.

– Народ! – зарычал он зло, обрушивая очередной удар на голову паука. – Мне тут как бы совсем не весело. Эта тварь вот-вот плюнет на попытки избавиться от меня и тогда плюнет по-настоящему. Но уже в вас. Быстрее давайте!

Паук и впрямь оставил попытки и теперь внимательно смотрел сквозь стволы всеми восемью глазами. Со жвал капала сиреневая слизь, судя по дырам в камнях, ядовитая.

– Как только Лотера не расплавило? – проговорила эльфийка.

– Он ворг, – отозвался мелкинд значительно. – У них все заживает моментально.

Солнце опустилось к горизонту и оранжевой дорожкой пустилось по волнам, где пряталась ихтионка. Она единственная, кому повезло и не приходилось спасаться бегством – всего лишь нырнула, и дело с концом.

Ворг замахнулся когтями, надеясь распороть черепушку, но тут вспомнил, как в ней исчез топор гнома, и передумал. Пришлось продолжать колотить тварь по темечку, чтоб хоть как-то отвлечь, пока остальные придумывают, как от нее избавиться.

Эльфийка сделала скорбное выражение, когда ворга в очередной раз подкинуло на загривке. Особо теплых чувств она к полузверю не испытывала. Особенно после того, как он подрался с Вардой, а потом нагло обманул. Но сейчас он один там сражается, а это достойно похвалы и сочувствия.

– Как его активировать? – выпалила серая, развернувшись к Теонарду.

Тот задумчиво посмотрел в сереющее небо, которое скоро станет лиловым, а потом вовсе потемнеет, и протянул:

– Ну не знаю. Вот если все дадут осколки в долг…

– Теонард! – заорала Каонэль, возможно, впервые в жизни крича на человека. – Как, леший тебя забери, активировать Талисман?! Говори немедленно, иначе я не знаю, что сделаю. И лучше знать, потому что, когда не знаешь, совсем страшно. Говори!

Человек окинул быстрым взглядом деревья, из-за которых повыходили остальные, и понял: они тоже не горят желанием что-то ему одалживать.

– Ладно, – уступил он, ковыряя ногтем прут клетки. – Честно говоря, сам не знаю. Наверное, надо как-то прикоснуться и сказать желание. Всем вместе.

Небо резко потемнело, потому что солнце скрылось за горизонтом. К тому же с запада поползли тучи. Вероятно, те самые, что устроили шторм в море.

– Какое? Какое желание? – горячо произнесла эльфийка и прямо посмотрела на человека.

Лицо серой гордое и одновременно трогательное, особенно если учесть, что она вдруг забеспокоилась о ворге.

– Какая ты заботливая, – произнес человек подозрительно. – Прям аж самоотверженность во плоти.

– Случается раз в столетие, – сказала Каонэль уклончиво.

Теонард сдвинул брови, но через секунду его лицо просветлело.

– А… за осколок трясешься, – облегченно выдохнул он. – А Лотер так, довесок.

Эльфийка виновато улыбнулась и сделала вид, что очень заинтересована жуком, который деловито ползет мимо сапога в сторону кустов самшита.

Взгляд Теонарда стал задумчивым, он потер пальцами подбородок и многозначительно промычал.

В это время паук окончательно потерял интерес к Лотеру и снова ринулся крушить деревья. В стороны полетели щепки и ветки с листьями. Земля от лап твари покрылась глубокими узкими ямами. Ворга швыряет на загривке, а паук неумолимо приближается к беглецам, у которых два пути: сбежать и остаться без силы Золотого Талисмана, забыть о желаниях, плюнуть на пережитое, зато выжить. Либо рискнуть и попытаться наконец сделать то, зачем пришли, получить мощь. Хотя ее придется делить с остальными.

– Желание, – снова протянул человек, глядя в быстро темнеющее небо. – Ох, какое бы я загадал тебе желание…

Уши Каонэль вспыхнули до самих кончиков, глаза полыхнули желтым.

– Теонард! – прошипела она.

– Все-все, – успокоил он и повернулся к остальным. – В общем, предлагаю подумать мысль: «Хочу, чтоб паук убрался обратно в трещину и больше не показывался», – ну и прикоснуться к осколку.

– Так просто? – с сомнением проговорил мелкинд, теребя зеленый амулет.

Теонард пожал плечами, как бы говоря: «Вариантов у вас все равно немного».

– А что, – спросил человек, – у мелкиндов для каждого заклинания требуется крыло летучей мыши, кровь девственницы и шкура с хвоста дракона?

Виллейн задохнулся от возмущения.

– Да будет тебе известно, – произнес он, не обращая внимания на шиканье Каонэль, которая и так всех торопила. – Магия нашего великого народа – настоящее искусство. Даже, не побоюсь этого слова, алхимия. Все заклинания веками собираются и хранятся под строжайшим секретом. А то, что ты предлагаешь, – полная ерунда. Предлагаю еще поразмыслить.

Обладатели осколков задумчиво умолкли, соображая, действительно ли способ Теонарда хорош или можно еще что-то придумать.

Но долго размышлять не пришлось. Когда паук снес очередной ряд деревьев, задев воргом ветки, тот зарычал страшным голосом:

– Если вы сейчас что-нибудь не сделаете, клянусь великой медведицей, всем головы поотрываю! Даже троллю! Обернусь какой-нибудь жуткой дрянью и оторву!

Это оказалось последней каплей. И без того напряженные нервы путников не выдержали, они похватали осколки. Кто сунул руку в карман, кто за пазуху, а кто-то вообще в декольте. Видеть энергетического паука – одно дело. В случае чего можно сбежать в лес. Время еще есть. Но злить ворга никому не хотелось. Вдруг злопамятный? Еще выследит и, чего доброго, правда оторвет голову.

По лесу прокатилось бормотание. Даже ихтионка, которая находилась дальше всех, каким-то чудесным образом услышала слова человека. Она выпрыгнула из воды в просвете расщелины и помахала рукой, показывая, что все поняла.

Народ, словно молитву, зашептал слова, предложенные Теонардом. Тот даже приосанился, мол, какой я великий управитель. Только сказал – и все послушались. У ворга так не получилось.

Воздух в лесу загудел, послышалось тихое, но настойчивое пищание. Затем над головой паука последовала короткая вспышка, и Лотер свалился ему под ноги.

Он подумал, сейчас-то конец неизбежен, потому что он хоть и загадал желание, но произнести вслух не успел.

Однако паук обиженно взревел и, развернувшись к трещине, ринулся так, словно за ним гонится отряд веников. Спустя несколько мгновений его сиреневая туша скрылась в расщелине вместе с воплями и стрекотанием.

Ворг лежал на спине и таращился в сумеречное небо между ветками, постепенно приходя в себя после скачки на паучьей шее. Вокруг медленно стал собираться народ и заглядывать сверху, словно он ощетинился, а они – праздные зеваки, которые никогда не видели ворга. Только рожи у этих совсем не праздные. У гоблина харя ехидная, мелкинд подозрительный какой-то, Теонард хоть и глядит открыто, но это тоже не к добру. Эльфийка, правда, смотрит с состраданием, но лучше б уж не смотрела. Сострадания ему только не хватало. Остальных вообще бы не видеть.

Он полежал еще мгновение, затем подсунул под себя ноги и поднялся без помощи рук.

– Похоже, – проговорил он, поправляя края лацерны, – Цитадель все же придется построить.

Глава VIII

Ночь опустилась быстро и накрыла мир черным покрывалом. В просветах крон появились звезды, над морем взошла луна. На воде образовалась светящаяся дорожка до самого берега. В древних легендах говорится, что по лунной тропе в мир живых спускаются души умерших. Если ухватиться за призрака, он сможет провести по дорожке в загробный мир. Главное – взять с собой горсть живой земли, иначе можно не вернуться.

Где-то в маленькой пещерке под обрывом укрылась ихтионка. Она долго сидела на камнях, слушая, как остальные готовятся спать, а это не просто в условиях всеобщего недоверия.

Селине повезло, ее защищало море. Бескрайнее, великое море, в глубине которого блистает бессмертный город Атлантия.

Она дождалась, пока луна не выползет на середину неба, а затем нырнула в воду и укрылась для ночлега в небольшом гроте.

Остальные решили заночевать на окраине большого леса. В наполовину поломанную рощу перебираться никто не захотел. Паук, конечно, ушел и стараниями Талисмана, скорее всего, не вернется. Но приближаться к плато на ночь глядя мало кому охота. Даже тролль, которому уютней на камнях, решил остаться под защитой деревьев. К работе было решено приступить с утра. Ну или хотя бы сделать вид, что приступили.

Лежанки устроили на достаточном расстоянии от плато, но и не слишком далеко на случай атаки.

Человек, ворг и эльфийка расположились неподалеку от воды, где лес резко заканчивался обрывом. Внизу с тихим шелестом плескалась вода. Время от времени выпрыгивали мелкие рыбки. Серой даже померещилась огромная круглая спина с шипастым гребнем. Но так быстро исчезла, что Каонэль приняла это за сонные грезы. Выспаться ей не удавалось уже очень давно.

Подложив под голову пучок травы, эльфийка легла возле дуба и укрылась драным плащом. Не то чтобы ей мешал холод, просто так казалось уютней.

В темноте глаза серой стали светиться, как два солнечных фонаря, и народ косился на нее с опаской.

Чуть поодаль другой человек, чье имя, как успела выяснить серая, Страг, развел небольшой костер. К нему подсели гоблин и огр. Человек поглядывал на них недовольно, но не прогонял. Эти двое тоже были не в восторге, но желание погреться взяло верх.

Огонь в костре потрескивал и плевался искрами. Те взлетали по замысловатым дугам и таяли, едва достигнув нижних веток. Некоторые, особо крепкие, взмывали до верхнего яруса, но все равно исчезали без подпитки.

На лицах плясали черно-оранжевые тени. Носы в темноте вытянулись, рты превратились в бездонные провалы. Время от времени в них поблескивали клыки и зубы.

Огр и гоблин таращились в костер. Оба зеленые, разве что оттенки отличаются. Если коротышка какой-то изумрудный, то болотный гигант цвета тины и старого мха. Страг выглядит не так устрашающе, но все равно опасный и молчаливый.

Человек поковырял палкой в костре. Угли перевернулись и подняли в воздух сноп искр. Огр отшатнулся, прикрываясь ладонью.

– Осторожно, – прогудел огр.

Страг бросил на него короткий взгляд, но промолчал, продолжая ковырять дрова. Когда закончил, достал из заплечного мешка завернутый в тряпье сверток.

Огр потянул носом и завистливо покосился на него. Тряпки развернулись. Внутри оказалась свежая вырезка то ли оленя, то ли коровы. Человек насадил кусок на заранее наточенную палку и сунул в огонь.

Болотный гигант смотрел, не отводя взгляда, как вырезка в огне пузырится и покрывается коричневой корочкой. Особо сочные части дымятся, в трещинах видно розовую мякоть.

Через несколько минут по лагерю потянулся одуряющий запах жареного мяса.

– Есть хочется, – проговорил огр, глядя на вырезку.

– На тебя не напасешься, – усмехнулся гоблин, вытащив из набедренной сумки лепешку.

Он разломил ее надвое и протянул огру кусок поменьше.

– Не думай. Я не добрый или жалостливый, – сказал он скрипучим голосом. – Просто боюсь, как бы, оголодав, не начал кидаться на остальных. Я не об остальных забочусь, а о себе. Ну, в общем, ты понял.

Протянув здоровую лапу, болотный громила взял кусок лепешки и одним махом отправил в рот. Гоблин вытаращил глаза, увидев, что лепешка исчезла в пищеводе, как уголь в доменной печи. Даже в желудке плюхнулось. Коротышка чуть отсел и принялся жевать свою половину, таращась на увальня.

Тот хлопнул себя по животу, показывая, что не наелся и даже червяка не заморил. Но удивительный желудок огра обрадовался даже такой пище – принялся бурлить и издавать звуки, похожие на скрежет камней. Под валиками жира видно, как перекатываются мышцы, словно у него там жернова.

Огр подтянул портки и громко икнул.

– Мы не сходим с ума, коли голодные, – проговорил он. – Настроение портится немного. Но без еды можем долго. Это ворги становятся безумными, если очень есть хотят.

Все покосились в сторону ворга, который мостился недалеко от эльфийки и Теонарда. Лотер и так жуткий, когда оскалится. Страшно подумать, что будет, если в безумии начнет метаться по лагерю и нападать без разбору.

В кустах запел сверчок, да так громко, что должен быть размером с собаку. Страг бросил камешек в заросли, сверчок обиженно пискнул и замолчал, послышался удаляющийся шорох. Огр и гоблин переглянулись.

– Чем тебе козявка мешала? – спросил гоблин.

– Не козявка это, – угрюмо произнес человек, вытаскивая мясо из огня.

От куска валил пар, корочка потрескалась, по краям стекали прозрачные капли жира. Огр потянул носом и голодно облизнулся. Но, в отличие от гоблина, человек делиться не собирался. Он снял с пояса нож и стал отрезать тонкие ломти, чтоб остывало быстрей. Потом немного подождал и стал забрасывать в рот.

Болотный громила печально вздохнул и отвернулся от греха подальше.

– Эх… – протянул он, потирая затылок.

– Чего ж вас люди так не любят? – поинтересовался гоблин у огра, дожевывая остатки лепешки.

– А кого они любят? – угрюмо отозвался тот. – Гоблинов, что ли?

– Ты не дерзи, – проговорил коротышка. – Похоже, мы тут надолго застряли. Ворг прав. Не понятно, почему не перебили друг друга. Где это видано, чтобы человек, гоблин и огр у костра сидели? Чтоб я поделился едой с огром? Да ни в жизни! Наверняка тоже воздействие осколков. Иначе не объяснить.

Огр не ответил, и все погрузились в молчание. Остальные слушали разговор. Хотя делали вид, что спят, каждый думал о словах гоблина.

В нескольких шагах от эльфийки примостился Теонард. Кому ночной холод приносит неудобства, так это ему. К общему костру он садиться не стал. Развел свой, поменьше.

Поленья тихо трещали и время от времени стреляли искрами, норовя угодить кому-нибудь в плащ или шерсть. Но Теонарда это не смущало, он подкладывал ветки в огонь, подставляя ноги теплу.

Когда дрова кончились, костер стал таять. Закутавшись посильней в одежду, человек прислонился спиной к дереву. Клетку с птицами подтянул ближе, чтоб никто не украл, пока спит. Ладони спрятал под мышки и поджал колени.

Потом с завистью посмотрел на спящих птиц, которые распушили теплые перья. Он долго ерзал, пытаясь примоститься. Наконец повернулся боком, перекинув арбалет вперед, и замер.

Эльфийка прислушивалась к его дыханию, по которому было ясно: не спит, но усердно делает вид.

Каонэль задумчиво вздохнула и перевела взгляд на ворга, который даже не стал убирать оскал. Так и скрутился по-волчьи на голой земле в зверином облике. Кажется, что уснул прежде, чем лег. Но что-то подсказывало: одно неверное движение, подозрительный звук или чих, вскочит, готовый драть глотки.

Костер Теонарда совсем потух, оставив лишь черно-красные угли. Но ночное зрение эльфийки позволяло разглядеть каждого, кто разместился в лесу. А острый слух и обоняние показывали даже укрывшихся за деревьями.

Мелкинд соорудил нечто вроде магического колпака и, окинув остальных победным взглядом, лег на бревно. Гном обосновался чуть дальше на широком пне, так чтобы видеть если не всех, то большинство. Гарпии не видно, но слышно тихое дыхание в вышине на ветке соседнего дуба.

Наконец все улеглись, включая троих, что сидели у большого костра. Огонь погас, светились лишь угли.

Эльфийка дождалась, пока основная масса уснет, и только тогда выдохнула спокойно. Но сон не шел, она стала таращиться в темную крону над головой в надежде, что усталость наконец сморит.

Если бы кто-то сейчас увидел ее лицо, сразу бы понял: она что-то замыслила. Глаза светятся, взгляд такой, словно в голове сидит хитрый демон и нашептывает что-то вроде: «Разве плохо, если у кого-то будет два осколка?»

Она стала ворочаться. Навязчивая мысль никак не давала уснуть, несмотря на то что спать хотелось очень. Когда напряжение достигло предела, эльфийка села и завертела головой. На глаза попался уснувший Теонард.

Серая шевельнула ушами под капюшоном и потянула воздух. Судя по дыханию и запаху, человек спал. Она поднялась и бесшумно приблизилась, передвигаясь по подлеску на полупальцах. Умение беззвучно ходить принадлежало лесным эльфам, но у нее эта способность тоже откуда-то имелась.

Остановившись под деревом с Теонардом, она с опаской посмотрела на арбалет. Раньше стрелы не было, но теперь в ложе сверкало острие. Затем перевела взгляд на птиц. Те спали, попрятав головы в крылья.

Человек выглядел спокойным и даже беззащитным. Все спящие выглядят так, потому что во сне тело расслабляется и сложно держать серьезную мину.

Каонэль всмотрелась ему в лицо с разных сторон, затем взгляд опустился к нагрудному карману.

– Я не делаю ничего плохого, – одними губами шепнула она себе.

Эльфийка быстро присела, чтобы не привлекать внимание, если кто-то проснется. Поглядев по сторонам, она протянула руку к груди Теонарда. Человек глубоко вздохнул и перевернулся во сне, еще сильнее поджав ноги. Каонэль застыла, не в силах шевельнуться.

Ей пришлось выждать несколько секунд, пока его дыхание снова стало ровным, потом медленно просунула пальцы в нагрудный карман.

Он оказался таким глубоким, что серая вынуждена была погрузить ладонь сильнее. Но осколка все не было. Из-за того, что Теонард высоко подтянул колени, со стороны картина выглядела более чем двусмысленно.

Каонэль начала терять терпение – засунула руку почти по локоть, а Талисмана не нащупала, словно это не карман, а пришитый изнутри мешок.

– Самое интересное находится немного ниже, – проговорил Теонард, не поднимая век.

Эльфийка резко отдернула руку и отшатнулась.

– Ты… – прошептала она растерянно и натянула капюшон сильнее, словно это могло как-то помочь. – Это не то, что ты подумал.

Человек открыл глаза и прямо посмотрел на серую. Ладонь как бы невзначай легла на арбалет. Лицо спокойное, в темноте видит плохо, но это не значит, что обязательно промахнется, если выстрелит.

Он чуть приподнялся, чтоб удобней было сидеть. В голосе прозвучала не то угроза, не то насмешка.

– Просвети, – проговорил Теонард.

Серая медленно отодвинулась от него, освобождая путь к бегству. Не то чтобы она не могла принять бой. Просто если поднимется шум, все узнают о происшествии, и тогда вообще все рухнет.

– Я посмотреть хотела, – неуверенно прошептала она.

– Надо было начинать не сверху, а сразу со штанов, – произнес Теонард со знающим видом.

Глаза эльфийки вспыхнули солнцем, уши под капюшоном нервно задергались. Она скривила нос и прошипела:

– Да осколок! Осколок хотела посмотреть!

– А… – разочарованно протянул человек. – Я-то думал… Осколок можно было и так попросить. В руки бы, конечно, не дал. Но одним глазком взглянуть разрешил бы. Чего тут такого? Осколок у меня что надо.

Серая прищурилась, пытаясь понять, не имеет ли Теонард еще что-нибудь в виду. Тот невозмутимо продолжил, словно рассказывал о том, кого лучше в суп класть, петуха или курицу:

– Я ж теперь уснуть не смогу. Все буду думать: бедная эльфийка так и не смогла увидеть то, зачем полезла. Она так старалась, кралась бесшумно, приседала, затаивалась. А я всю малину испортил. Ты ведь не собиралась стащить у меня осколок, верно?

Эльфийка нахмурилась и покачала головой. Красть не в ее манере. Разве что одолжить. Но по долгам, похоже, у них Теонард мастер. Никто не упрекнет ее в воровстве. Почти никто.

– Я просто хотела посмотреть, – упрямо произнесла она и поднялась, чтобы вернуться на место.

– Еще посмотришь, – многозначительно бросил Теонард и переложил арбалет на живот.

Каонэль фыркнула и в два прыжка оказалась под своим деревом. Она присела, словно собиралась прыгнуть с обрыва. На фоне сияющей луны и серебрящейся поверхности моря серая выглядела если не завораживающе, то очень красиво.

Хрустнула ветка, Каонэль резко обернулась и увидела, как ворг смотрит на нее, приподняв бровь. Кроме недоверия, во взгляде веселые огоньки. Глаза мерцают красными искрами и в темноте выглядят жутко. Рядом Теонард не сводит с нее внимательного взгляда. Уголки губ чуть подергиваются, но непонятно – от гнева или насмешки.

Чтобы не видеть самодовольных рож, эльфийка отвернулась и легла под дерево лицом к морю. Приятный ветерок обдувает кожу и забирается под капюшон, шевеля уши.

Серая не могла понять, как человек услышал ее приближение. Она ведь действительно бесшумна. Не мог. Точно не мог услышать. Значит, на самом деле все это время не спал. Правда умудрился успокоить дыхание до такой степени, что сочла его спящим. Но это любой сможет при должной тренировке.

В глубине моря снова мелькнула шипастая спина. В этот раз эльфийка была уверена, что не померещилось. Какая-то очередная дрянь приплыла к берегу. И, скорее всего, привлек ее Талисман. В пещере под берегом спит ихтионка и не знает, что рядом монстр. Хотя наверняка должна чувствовать приближение опасности.

Каонэль прислушалась к затихающему сзади шороху. Теонард снова возится, укладываясь поудобнее. В этот раз так, чтобы никто не мог засунуть пальцы за пазуху. Он несколько минут кутался в плащ, прячась от ночной сырости, потом наконец замер.

Прислушиваться к его дыханию серая не стала, удовлетворившись одной позорной попыткой. Ворг тоже уснул, успев укоряюще посопеть.

Глядя на луну, эльфийка думала о Талисмане, Цитадели и памяти, которую ей так хочется вернуть. Она не заметила, как перед глазами поплыли волшебные картины с дивными животными, за ними появилось улыбающееся лицо Варды.

Каонэль спала.

Разбудил ее жуткий грохот и яростные голоса. Когда эльфийка открыла глаза, солнце уже поднялось и радостно светило сквозь редкие облака. Море снова спокойно, поверхность синяя, как гаюин у нее в браслете. Чудесный камень, который защищает от мерзкого воздействия железа.

Она поморщилась, вспоминая, какими безжалостными могут быть солнечные лучи, и села. На границе рощи и большого леса ворг с гномом о чем-то горячо спорили, махали руками и бычили лбы.

Рядом каменный тролль тупо переводит взгляд с одного на другого. Остальные заняты кто чем – гоблин все еще спит, громко шлепая губами при каждом выдохе. Огр сидел под сосной и грыз здоровенную кость. По виду лосиную. Теонард тихо беседовал с другим человеком.

Увидев, что эльфийка проснулась, Теонард широко улыбнулся и помахал ей.

– Бодрого утра! – крикнул он. – Как ночка? А мы тут со Страгом думаем, как обезопаситься от воровства. Может же быть такое, что кто-нибудь захочет украсть осколок у другого? А, как думаешь?

Слушать оскорбления от человека эльфийке хотелось меньше всего. Был бы тут Варда – мигом бы всех построил, наладил и приструнил.

Она поднялась, окинув Теонарда презрительным взглядом, и спрыгнула с обрыва.

Пролетев четверть перелета стрелы, она приземлилась на каменистый бережок. Благодаря легкости и ловкости она лишь присела, хотя другой расшибся бы с такой высоты.

Волны с едва различимым шорохом накатывались на гравий, кое-где видны водоросли. В контрасте с гаюиновой водой они выглядели ярко-зелеными.

Возле воды солнце не кажется таким горячим, но это обман. Если слишком долго засидеться – кожу обожжет сильнее, чем в поле. И все из-за воды, которая, словно линза, усиливает треклятые лучи.

Наклонившись к кромке, эльфийка сняла капюшон и глянула в отражение. С той стороны ей улыбнулась желтоглазая красавица с аккуратными длинными ушами и серой, как полуденная пыль, кожей.

Каонэль зачерпнула воды и несколько раз плеснула в лицо. С гораздо большим удовольствием она бы сейчас полностью искупалась, но из-за обилия народа это невозможно.

Слева раздался всплеск, серая повернулась и увидела Селину. Ихтионка сидела на камне и расчесывала белоснежную копну рыбьим скелетом.

Свет играет на чешуе и бросает солнечных зайчиков в разные стороны. Ихтионка нервно дрыгала ногами, хлопая ластами по воде. Волосы на суше путались, Селина недовольно шипела и пыталась продрать колтуны, ломая зубцы самодельного гребня.

Некоторое время эльфийка молча наблюдала за безуспешными стараниями морской девы. Когда поднялась и повернулась, чтобы уйти, сказала:

– Начинать надо снизу. С самых кончиков. Тогда волосы не рвутся и гребень остается целым.

Селина резко оглянулась. Видимо, не заметила, что на берегу еще кто-то. Несколько секунд она испытующе смотрела на эльфийку, затем моргнула третьим веком и неумело улыбнулась.

– Спасибо, – произнесла она чуть хриплым голосом.

Ихтионка вернулась к войне с волосами, а Каонэль, отталкиваясь от валунов и выступов, взлетела по стене наверх.

К моменту, когда она оказалась на обрыве, гном с воргом устали ругаться и уже спокойно что-то обсуждали. Картина почти идилличная: роща с наполовину поломанными стволами, окраина леса, где под каждым дубом и сосной кто-нибудь сидит. Солнышко играет в верхушках деревьев, и Лотер с Тарнатом друг против друга.

– Да с каких пор ворги в рытье да строительстве сведущи? – устало, но настойчиво произнес Тарнат. – Гномье племя испокон ведает, как и что приладить. Мы великие мастера в этом деле. Посему я и должен верховодить в возведении целиком. Не на царство я венчаюсь, а на труды.

Воргу надоело спорить, он махнул рукой и направился в сторону леса.

– Ай, делайте что хотите, – произнес он удаляясь. – Только не перебейте друг друга. Я завтракать.

С этими словами он подпрыгнул и с размаху ударился головой о землю. В стороны разлетелись искры, и через секунду перед обалдевшим народом оказался здоровенный черный волк в плаще.

Он кое-как высвободился из штанов и оттащил их к сосне. Затем зыркнул на всех злыми угольными глазами: мол, если пропадут портки – всем головы поотрываю, – и в три прыжка скрылся за деревьями.

Несколько секунд все молча таращились на место, где исчез ворг, затем взгляды медленно переползли обратно на Тарната. Гном поежился. Видимо, тоже не привык к такому вниманию, но быстро пришел в себя и махнул троллю, предлагая следовать за ним.

Они двинулись в сторону плато через поломанную рощу. Чтобы быть в курсе событий, Каонэль пошла следом. Тем более там не будет Теонарда, который после ночного происшествия странно смотрит и говорит гадости.

Когда вышли из рощи, эльфийка уселась на бревно, подперев подбородок ладонью, и стала наблюдать.

Гном что-то тихо объяснил троллю. Тот несколько секунд двигал каменными бровями и хрустел чем-то на зубах. Когда выплюнул, оказалось – крошечный белый камешек с гладкими, как лед, сторонами. Свет играет на гранях и искрится цветными переливами. Эльфийка так засмотрелась, что не заметила, как тролль приступил к работе.

С глухим рокотом он принялся ковырять породу. Каменные пальцы с усердием погружались в скалу и вытаскивали горсти объемом с ведро. Тролль швырял их в сторону, где быстро образовалась здоровенная куча.

Гном махал руками и командовал:

– Глыбже копай! А то до зимы не управимся.

– Не мудрствуй, – отозвался тролль.

– Я не мудрствую, – начал оправдываться гном, – а резвости подливаю. На общее благо стараюсь.

Каменный гигант буркнул:

– Мне твоя резвость как горе вторая вершина.

Гном поднял указательный палец и проговорил важно:

– Резвость никогда не излишняя. Мы порой песни славные поем, чтобы дело спорилось. Хочешь, запою? У меня глотка луженая, на другой стороне плато слышно будет.

– Прошу, только без песен, – взмолился тролль.

Он недовольно пошевелил бровями-утесами и строго посмотрел на гнома. Тот развел руками, мол, как хотите, и принялся с упоением ковыряться в зубе.

Пока никто не видит, эльфийка метнулась к крошечному камешку, который выплюнул тролль, цапнула и вернулась на место. Тихонько приоткрыв ладонь, она секунду любовалась сверкающей побрякушкой, а затем спрятала в складку корсета.

Все шевеления по поводу копания эльфийке казались глупыми и бесполезными. Однако эти мысли серая оставила при себе.

Ко всеобщему удивлению, хоть тролль и не отличался умом и сообразительностью, он оказался трудолюбивым и исполнительным. Одолеть их тяжело, но очень просто обмануть. Сейчас это пошло на пользу, потому, что он был единственный, кто без качания прав принялся за строительство Цитадели. Достаточно было объяснить ему, что это необходимо.

Когда каменный гигант стал сомневаться в верности гномьих доводов, на помощь пришел Теонард. Справился он быстро, и спустя несколько минут тролль молча вернулся к краю плато копать котлован.

Спустя полчаса из рощи выскочил взъерошенный Виллейн и принялся возмущаться и негодовать. Мелкинд долго спорил, грозился уйти в леса, да так, что даже ворг не найдет.

– Нельзя ставить Цитадель у воды! – шипел он, широко раскрывая рот. – Я что, один понимаю, как это опасно? В море обитают твари, о которых вы даже не слышали. Что будем делать, когда одна из них нападет? Высокие стены не спасут. Знаете почему? У них длинные щупальца и присоски. Это такие липкие кружочки. Они ими цепляются.

Но его никто не слушал, так как тварей никто не видел. А опасаться выдуманных монстров как-то позорно даже для тех, у кого трусость – основная черта характера. Тем более все видели высоту обрыва, а это лучшая защита от непрошеных гостей.

Про шипастую спину, которую видела в воде, Каонэль решила промолчать, потому что на щупальца это было мало похоже.

С громкими спорами, которые едва не дошли до драки, Цитадель все-таки решили строить прямо здесь. Плато как нельзя лучше подходило для места хранения ценной вещицы. С одной стороны защищает море – не имея кораблей, к стенам будет сложно подобраться. Даже если вдруг появится какой-нибудь флот – не страшно. Нужно лишь выстроить стены повыше, чтобы ни одна баллиста не смогла перекинуть снаряд.

Мелкинд негодовал целый день, но в конце концов успокоился, не найдя поддержки. Только ихтионка ему не перечила. Она всю жизнь провела в подводном мире и как никто другой знала, что обитает в морских глубинах. Но Селина промолчала.

Оказалось, все тот же тролль прекрасно разбирается в вопросе стенодельного ремесла. Вместе с гномом они быстро набросали план возведения Цитадели. Для этого Теонард даже пожертвовал кусок льняной бумаги и писчие принадлежности.

Несколько часов тролль и Тарнат выводили линии и углы, что-то считали, спорили. Остальные поддакивали или, наоборот, воротили носы. Когда эльфийка с любопытством заглянула через плечо гному, увидела кучу линий, кружочков и палочек. Еще множество цифр. Их было так много, что у нее голова пошла кругом.

Проморгавшись, она отошла подальше и уселась на теплый камень, откуда уже пару часов наблюдала за работой.

На чертеже постройка получилась внушительной. С высокими башнями, воздушными и подземными переходами. По настоянию Селины пришлось дорисовать еще и канал, уходящий прямо в море. Мелкинд снова возмутился, но ихтионка заверила, что ни одно морское чудовище не пройдет в такой узкий ход, а та мелочь, что пройдет, не представляет опасности.

Сам Виллейн потребовал, чтобы ему построили личную башню с видом на море.

– Маги живут в башнях, – произнес он настойчиво. – Можете строить что и где угодно, но мне нужна башня. Высокая. Такая, чтобы во все стороны окна выходили. Посмотрим, как вы запоете, когда морские монстры начнут нападать. А я буду в безопасности.

Выспавшийся гоблин подошел как раз в тот момент, когда мелкинд выдвигал требования. Только услышал, как маг желает башню, тут же выпалил скрипучим голосом:

– Ну, тогда и мне нужно. Хочу низину, но не болото. Чтоб с домиком или пещеркой. Но лучше с домиком. Там можно грибы сушить и коптить свинину. Ну и печку туда поставить. Без печки гоблинский дом – не дом.

Секунду все молча смотрели на гоблина, а потом загалдели:

– Я хочу пещеру! Каменную!

– А мне деревянный сруб!

– Насест! Требую гнездовье с насестом и крышей от дождя и снега! И чтоб стены и дверь!

– Болото!

– Древо для лесных эльфов!

Стоявший рядом Теонард наблюдал за происходящим. Он давно подошел вместе со Страгом, тем самым человеком, который ночью сидел с огром и гоблином. Клетку с драгоценными голубями пришлось оставить под деревом.

Страг тут же пошел смотреть, что там нарисовали гном с троллем, а Теонард остался у края рощи. Сложив руки на груди, человек стал подставлять солнцу то один, то другой бок, потому что за ночь намерзся.

Он с наслаждением прикрыл веки. Особо вникать в дележку непостроенной Цитадели ему не хотелось. Но когда поднялся шум, он открыл глаза и вскинул ладони.

– Тихо! – крикнул он. – Развопились. Построим все что надо. Меня другое интересует. Чего мы мучаемся? У нас есть Талисман. Давайте пожелаем, и Цитадель сама выстроится.

Над плато пронеслись довольные возгласы, народ одобрительно закивал, не понимая, как эта простая мысль не пришла в голову раньше.

Каонэль тоже наблюдала за всеми, поглядывая на ихтионку, которая умудрилась забраться на небольшой камень и оттуда взирала на остальных. Вроде выглядит внушительно, несмотря на хрупкое телосложение. Возраст определить трудно, особенно когда все в одни и те же годы выглядят по-разному. Серая не знала, сколько ей лет, а уж понять это у других – вообще непосильная задача.

Каонэль потрясла головой, выгоняя запутанные мысли, и сосредоточилась на обсуждении постройки. Когда Теонард предложил применить Талисман, ее губы растянулись в ухмылке.

– Не получится, – произнесла серая эльфийка.

Все посмотрели на нее, и Каонэль ощутила прилив удовольствия. Даже представить не могла, что внимание может быть таким приятным, особенно когда оно граничит с властью. Хоть и крошечной.

– Это почему же? – поинтересовался Теонард.

Серая откинулась назад, оперевшись локтями о камень. Края плаща сползли, открывая упругое декольте. Она согнула ногу в колене и поставила стопу на валун.

– Осколок сейчас не пахнет магией, – произнесла она елейно и дернула ушами, отгоняя бабочку.

Народ загляделся. Только Виллейн не поддался таинственным чарам эльфийки, о которых она сама была не в курсе. Мелкинд обошел гоблина с недовольной физиономией.

– А с каких это пор ты стала экспертом в магии? – спросил он раздраженно.

Каонэль пожала плечами и закинула голову, подставляя подбородок трепещущим крылышкам. Бабочка никак не хотела улетать – порхала вокруг ушей, словно те бутоны с нектаром. Крохотные чешуйки сверкали на солнце, образуя радугу вокруг козявки.

Серая легонько подула, и бабочку подняло вверх. Но через секунду она снова опустилась и села эльфийке чуть ниже ямки на шее.

– Не эксперт, – произнесла Каонэль на распев. – И вообще не знаю, кто я. Но эльфы чуют магию. И говорю: Талисман сейчас не сработает. Попробуете – убедитесь. Наверное, ему нужно что-то вроде перезарядки.

Только мелкинд открыл рот для жесткой отповеди непонятной серой эльфийке, которая посмела влезть в его вотчину с бездоказательными заявлениями, как с обрыва раздался пронзительный крик.

Кричала ихтионка.

Глава IX

Когда все подбежали к берегу, ихтионка карабкалась на самый верх утеса, который возвышается над обрывом. Для морской девы это настоящее испытание. Но она спасается от огромной красноглазой рыбы. Именно ее шипастый плавник Каонэль видела несколько раз в воде.

Сейчас чудовище всплыло так высоко, что большая часть тела находилась над водой. Длинные плавники колышутся по бокам, на спине гребень с сотнями зубцов. Морда кончается широким ртом с редкими, но очень длинными зубами, которые торчат прямо из губ. Жабры частично в воде, но этого достаточно, чтобы фильтровать воздух. Рыба медленно покачивается на волнах, сверкая черной чешуей, и не мигая смотрит на берег.

– Это твой питомец? – крикнул Теонард ихтионке.

Та наконец добралась до вершины. На слова человека развернулась как ужаленная. От воздуха ее чешуя быстро высохла и потеряла здоровый блеск, плавники на ногах повисли безжизненными тряпочками.

Селина откинула волосы, которые на суше стали неуправляемыми, и глянула на Теонарда с высоты.

– Мой? – прошипела она. – Это сабретей! Жуткая глубоководная тварь. Мы в Атлантии от таких дополнительный барьер возвели. Посмотри, какой рот. Если попадешься в воде – только трезубец спасет.

– А если его нет? – буднично поинтересовался Теонард.

– Можешь молиться морским богам, – отозвалась ихтионка.

– Почему?

Селина скривилась, недовольная тугодумием наземника, и пояснила:

– Сабретей охотится с помощью магии. Он распускает особый запах в водяных потоках и привлекает к себе. Плывешь как заколдованный. У нас так двое ихтионов погибли. Не смогли противиться чарам. Он очень, очень опасен!

Ихтионка выглядела по-настоящему напуганной, в противном случае не залезла бы так высоко, рискуя подкоптиться на солнце.

– Этот сабретей на сушу не вылезет? – спросил Теонард.

Селина посмотрела на него как на полоумного.

– Ты что, – сказала она. – Рыбы по земле не ходят. И запах его по воздуху не распространяется. Иначе стала бы я спасаться от него тут?

Теонард на некоторое время замолчал, разглядывая чудо-рыбу. Та раскачивалась на плаву и поднимала пенистые волны. Чешуя по бокам высохла, но зверя это не смутило, он продолжал невозмутимо таращиться водянистыми глазами и шевелить жабрами.

Пока Теонард размышлял о Талисмане и Цитадели, он пару раз махнул хвостом и приблизился на полперелета стрелы.

– У нас проблемы, – произнес Теонард.

Все посмотрели на него и недовольно скривились. И так несладко, а тут еще человек подливает масла в огонь и подсыпает светлячков в адуляр.

– Дело вот в чем, – продолжил он, пользуясь всеобщим молчанием. – Вы уже заметили, как только мы собрались, стали твориться страшные вещи. То паук, теперь рыба, до этого леший был. И неизвестно, чего еще ожидать. В то же время действовать Талисман может, только когда все вместе.

Рыба громко хлопнула плавниками. Видимо, недовольна, что добыча так близко, но совершенно недоступна. Она несколько раз открыла и закрыла рот, демонстрируя ряды зубов и глотку, размером с пещеру. Народ покосился на нее. Селина печально вздохнула, ей становилось все труднее обходиться без воды.

– Что ты предлагаешь? – поинтересовался гоблин.

– Не знаю, – признался Теонард. – Но строить надо.

– Строить надо, – повторил гоблин.

Снова повисла пауза. Сабретей тем временем подплыл к берегу и уткнулся подбородком в гальку. Чудовищная морда оказалась так близко, что ихтионка отодвинулась еще, но камень неожиданно кончился, и она с визгом полетела с уступа.

Внизу стоял тролль. Он поймал ихтионку. Мягкотелая Селина ойкнула, когда каменные руки подхватили ее. Она болезненно поморщилась и почему-то жалобно посмотрела на эльфийку, словно та могла помочь. Но после ночного происшествия Каонэль все еще не в духе, и доброжелательности хватило лишь на помощь с волосами.

– Строить надо, – отозвался гном. – Наверное, нам стоит держаться поодаль друг от друга. Только строить как? Поочередно?

Каонэль с недоверием и любопытством смотрела на рыбу. Она размышляла, можно ли ее съесть. И если съесть, то добавятся ли магические способности.

Солнце неприятно напекло щеку, и эльфийка натянула капюшон, моля забытых богов, чтобы набежали тучи или вообще настала внезапная ночь, потому как ночью зрение яркое и рельефное.

– Ну и как вы это себе представляете? – спросила Каонэль. – Будем носить по камешку, держась друг от друга на расстоянии перелета стрелы? А может, двух? А чего мелочиться – сотни. Так будет наверняка. Ерунда какая-то. Тем более не все разбираются в строительстве.

Гоблин ехидно улыбнулся.

– Это ты на себя намекаешь? – спросил он.

Эльфийка повернулась к нему.

– На себя, – проговорила она, искусственно улыбаясь. – И еще на ихтионку, на гарпию, мелкиндов, лесных эльфов, гоблинов, как бы ты ни скалился, и остальных. Ладно, гномы. Кроме Тарната, тут еще целый табун бегает. Тролли вроде тоже разбираются. Но остальные могут только наблюдать.

Молчавший все это время мелкинд поправил одежду, разложил на груди амулеты. Ему меньше всех хотелось договариваться с остальными, потому как только маги достойны обладать Талисманом. Талисман – дитя колдовское. Ему негоже мараться о руки простых смертных.

Но с Теонардом он был согласен, строить надо. И как можно скорее, потому что защищенный Талисман – это сильный Талисман.

– Ну, вообще-то, – проговорил Виллейн, – я разбираюсь в возведении башен магов. К тому же могу обеспечить защитный купол. Небольшой и ненадолго. Но для мобилизации хватит. Или еще для чего-нибудь.

– Мобилизации чего? – иронично спросила эльфийка.

– Да говорю же, не знаю, – бросил мелкинд. – Может, всем волшебного пинка не хватает. Волшебный я точно могу обеспечить.

Каонэль закатила глаза.

– Избавь от своей благосклонности, – произнесла она.

Все снова замолчали. Каждый думал о своем. Если Каонэль прикидывала, как сделать, чтобы остальные осколки служили ей, при этом не подвергая опасности, то Селина мечтала о спасении брата, который жестоко ранен и до сих пор лежит в Зале Веков. Когда они с подругой пытались провести опасный ритуал, все пошло не так, и теперь у него лишь один шанс – Талисман.

Гоблин сложил руки на груди и кривил губы то на одну, то на другую сторону. Как и остальным, Талисман ему необходим. Настолько, что готов призвать к помощи собратьев, чего гоблины обычно не делают. Мысли гнома крутились вокруг стройки. Думать о Талисмане и склоках ему не хотелось, достаточно того, что и так натерпелся. Осколок у него есть, значит, уже в доле. Сейчас главное – сделать так, чтобы смог нормально работать.

– Придумал! – воскликнул Тарнат. – Надо воздвигнуть стену, чтоб магию не пропускала. А как сделаем, спрячемся за ней и тут же волею Талисмана сотворим Цитадель.

На гнома посмотрели со снисхождением, кое-кто хихикнул. Наивное предложение, лишенное материальной основы. Даже эльфийка, которая все еще хмурится из-за Теонарда, улыбнулась.

Со стороны моря приползли облака и скрыли солнце. Сразу стало прохладно и свежо. Эльфийка облегченно выдохнула. Ихтионка тоже радостно встрепенулась. Ее тонкие чешуйки нагрелись, а без воды вообще скоро зашкворчат на раскаленных каменных руках тролля.

– Из чего ты собрался делать такую стену? – терпеливо поинтересовался мелкинд. – Я только на время могу зачаровать камни. Но, пока наковыряют новые, с них магия спадет. Я не какой-нибудь эльф, чтоб постоянно заклинания плести. К магии подход нужен. Настрой.

Каонэль недовольно заворчала. Надменная и благочестивая манера мелкинда начинала раздражать. Но ссориться ей не хотелось, потому как в голове зародился новый план по захвату осколков. Однако серая не удержалась.

– Виллейн, ты всегда такой зануда? – спросила она, косясь на рыбу, которая, похоже, устала от воздуха и медленно сползала в воду.

Пару минут тварь таращила глаза на собравшихся, затем, колыхнув хвостом, отплыла задом от берега и скрылась в пучине.

Ихтионка это видела, но обратно в воду не рвалась, словно чувствовала: сабретей где-то там, только не показывается. Но стоит оказаться в воде – прощай, синее море, прощай, Атлантия.

Виллейн сначала хотел обидеться на слова эльфийки, но потом передумал. Вместо этого он вскинул голову и гордо проговорил:

– То, что ты называешь занудством, безродная серая эльфийка, на самом деле здравый смысл и жизненная мудрость. Я собирал ее по крупицам, слушал великих магов и колдунов, читал тайные книги. А ты всего лишь глупая эльфийка, которая понятия не имеет, что такое настоящая магия.

– Да что ж меня все безродной называют, – пробурчала Каонэль. – Неизвестно мне, какого я рода. Может, очень даже высокого.

Разговор снова перешел из обсуждения строительства в междоусобные дрязги и личную неприязнь. Народ засопел, готовясь к очередной вспышке гнева с чьей-нибудь стороны.

До того, что творится в голове у тролля, никому не было дела, потому как каменные гиганты простодушны и глуповаты. Поэтому после того, как он поймал ихтионку, на него перестали обращать внимание.

– Я знаю, – проговорил он голосом, похожим на камнепад.

Никто не ожидал, что тролль может предложить что-то умное, и теперь замерли, удивленно таращась на каменного гиганта.

Он отвел руку, словно рычаг. На ней, вцепившись в каменные пальцы, сидела ихтионка, но тролль, похоже, вообще о ней забыл.

– Я знаю, – повторил он и окинул всех бесстрастным взглядом.

Голубые самоцветы в глазах сверкали, даже когда нет солнца. Наверняка внутри гиганта еще куча драгоценных камешков, которыми он время от времени плюется и чихает.

– Что ты знаешь? – осторожно спросила Каонэль.

– У моих огненных собратьев водятся камни, – начал тролль, – которые не пускают магию. Они добывают камни из глубин. Тролли любят камни.

Эльфийка усмехнулась:

– Тоже мне новость. Или они какие-то особые любят?

– Любые, – ответил тролль. – Драгоценные, магические, не магические. Эти камни – не магические. Огненные собратья хранят их в пещерах. Там жарко и вечно полыхает огонь, потому что огненные тролли его тоже любят.

Когда Теонард услышал про огненных троллей и камни, которые не пропускают магию, вспомнил о пещере. Он видел ее, пока летели на нетопыре. Никто не заметил, а он, умница, разглядел.

Никто не обратил внимания на то, как Теонард направился в сторону леса. Эльфийка глянула на него через плечо и отвернулась, решив, что этот чудак опять пошел кормить голубей.

Когда человек скрылся из виду, тролль продолжил:

– Огненные тролли – гневные собратья. Они охраняют все, что им принадлежит. Даже нас не подпускают. Потому живут отшельниками, злыми и жестокими. Камни у них есть, но достать их нелегко.

Народ задумался о риске и камнях, которые неизвестно, существуют ли вообще. Тон каменного тролля явно говорил о том, что связываться с огненными тварями не просто опасно, а смертельно опасно. А когда упоминал о родстве, каменные губы скривились, на лбу появилась трещина, словно не рад, что вспомнил о них.

В небе беспокойно крикнула чайка, над морем появились серые тучи. Видимо, шторм, который баламутил море, все же решил направиться к берегу.

Селина потянулась носом в сторону воды, но тут же дернулась обратно – в волнах мелькнул шипастый плавник. Она удобно устроилась на руке тролля, обхватив большой палец тонкими ручками, и теперь болтает ногами-плавниками. Даже сухость и избыток воздуха ее перестали тревожить. Видимо, тоже чувствует приближение шторма и ждет, когда живительная влага упадет на чешую.

Мелкинд глянул на тучи, брови сдвинулись. Он поежился, пряча пальцы под мышки, и проговорил:

– Нет. Огненные тролли отменяются. Слишком опасно.

Погода быстро портилась. Спустя полчаса тучи полностью затянули небо, погрузив мир в серый полумрак. Подул ветер и поднял частую рябь на море. В воздухе запахло озоном и солью.

Чайки с тревожными криками мечутся над водой. Рыбешки целыми стайками выскакивают на поверхность, но птицы их не трогают, а лишь сильнее кричат. Через некоторое время чайки разлетелись. Вероятно, попрятались в скалах, а может, и вообще удрали в глубину суши.

Тучи с рваными краями тяжело ползли на восток. Сиренево-серые кудри перекатывались по воздуху, норовя прорваться.

Народ, который предусмотрительно разбрелся друг от друга, с опаской поглядывал на меняющееся море.

Несмотря на горячую нелюбовь к суше, ихтионка возвращаться в воду отказалась, заявив, что лучше будет медленно сохнуть на воздухе, чем попадет в зубы сабретею.

Она каким-то образом смогла убедить тролля выдолбить для нее в камне небольшое углубление и натаскать воды. Сначала каменный гигант не хотел, потому что есть дела поважнее. Да и в няньки ихтионке не нанимался. Но Селина что-то нашептала ему в отверстие, которое выполняло роль уха, и тот нехотя принялся ковырять породу на приличном расстоянии от берега.

Гоблина удивило, что она готова так далеко отойти от воды. Он приблизился, рискуя усилить излучения Талисмана, и спросил:

– Разве тебе не хочется вернуться в море?

Ихтионка перевернулась на спину, выплеснув порцию воды из бассейна, и серьезно заморгала третьими веком.

– Хочется, – проговорила она хрипло, потому, что воздух совсем иссушил ей связки. – Очень хочется. Но там сабретей. К тому же грядет буря. Сильная буря. Хотя в глубине океана это даже весело.

– В каком смысле? – не понял гоблин.

– Если правильно балансировать на волнах, – начала пояснять ихтионка, – можно здорово покататься. Главное, держаться за гребни и ни в коем случае не оказываться в воздухе.

– Иначе что?

Селина откинула мокрый локон и ответила:

– Можно шлепнуться о воду. Если у подножия волны, то не страшно. А вот если слететь с гребня, стукнет так, что расшибить может. Прямо насмерть.

– Страсти какие, – проговорил гоблин кривясь.

– Да, – согласилась ихтионка. – Но в целом шторм в глубине скорее развлечение, чем проблемы. У берега все иначе. Сама никогда не видела, но слушала наставницу.

Зеленомордый прищурился.

– И чего говорит? – спросил он.

– Говорит, из-за мелководья волны опасны и бесконтрольны, – сообщила Селина. – Разобьет о скалы или с камнями перемелет. Для наземников опасно еще и тем, что может утянуть в море. Вы же не умеете под водой дышать?

Гоблин покачал головой. Под водой дышать он не умел, да и вообще особо к воде страсти не питал. Их брат без нее может долго обходиться. Потому и живучи.

Тем временем рябь на воде превратилась в полноценные волны, которые настойчивым рокотом накатывались на берег. Высокий обрыв защищает даже от брызг, но, если верить морской деве, это только начало.

Видя, как быстро милость морских богов обращается гневом, народ стал понемногу отходить в глубь плато. В конце концов получилась забавная шеренга на расстоянии около двух перелетов стрелы от обрыва. Некоторые вообще вернулись в лес, потому как там еще и деревья. А они, как известно, лучшие защитники в беде.

В жизни тролля непогода не занимала никакого места, потому что он из камня. А камню плевать: дождь, снег или солнце. Главное, чтобы в груди крутился алмазный сердечник, тогда и ветер не страшен. Это обычную породу можно покрыть трещинами и раскрошить со временем. Но не тролля. Поэтому он уселся рядом с ихтионьим бассейном и задремал.

Небо вдалеке полыхнуло, затем раздался утробный рокот. Шторм надвигался с моря. Тот самый, который уловила Каонэль, как только прибыли на плато. Он идет, как первобытный монстр, без остановок, прямым курсом. И твердо знает зачем.

Ихтионка наблюдала, как море на глазах меняется.

– Ничего себе, – проговорила она завороженно.

– У тебя такой вид, будто первый раз грозу видишь, – бросил гоблин.

– Вообще-то, не первый, – отозвалась морская дева. – Сто раз видела, как поверхность океана превращается в бурлящую пучину.

Гоблин поправил пояс с кинжалами.

– А чего глаза такие круглые? – спросил он.

Ихтионка не ответила. Она видела: сейчас творится что-то совсем невообразимое. Слишком быстро приходит непогода. Слишком. И небо лиловое. Оно должно быть серым, в крайнем случае – синим. Но не сиренево-черным, и рокотать, как голодный великан, тоже не должно.

Селина и прежде слышала небесный грохот, хотя чаще под водой. Там он глухой и мягкий. Но на поверхности тоже бывала, и грохот не казался таким зловещим. Теперь же ее чешуя встает дыбом при каждом раскате.

Снова полыхнуло, небо озарилось вспышкой. Загремело, на этот раз гораздо ближе. Новая порция туч вывалилась из-за горизонта, словно там станок по изготовлению облаков.

Каонэль прохаживалась по обрыву, вглядываясь в морскую пучину. Прежде штормов она не видела, потому и не особо опасалась. Она восторженно вздыхала при каждой вспышке и таращилась на воду. Когда серая дошла до места, где тролль подхватил ихтионку, обнаружила несколько сверкающих камешков. Довольная находкой, она принялась собирать безделушки, позабыв о непогоде.

– Зачем она там ходит? – недоумевала Селина. – Там же сейчас опасней, чем в пасти Кракена.

Гоблин пожал плечами.

– Эльфы, – проговорил он скрипучим голосом. – Кто их разберет? Может, богам каким молится.

– Разве что темным, – сказала ихтионка. – Я в жизни такого океана не видела.

Послышался тревожный и непрерывный вой. Через секунду порыв ветра налетел со стороны моря, неся мелкие капли и запах опасности. Ихтионка пригнулась, прячась за бортик. Когда высунулась, увидела, что море превратилось в ожившего монстра.

Волны поднялись огромными ребристыми валунами. С чудовищным грохотом они принялись сталкиваться, разлетаться и соединяться, образуя волны еще больше. Белая пена на гребнях, словно оскалившаяся пасть, которая не пощадит никого.

Небо и вода слились в одно. Море сошло с ума. И все случилось за секунду.

– Глазам не верю… – прошептала морская дева.

Слушаясь морское чутье, она очень правильно отошла поглубже на плато, а за ней и остальные. Большинство из них вообще не доверяли воде, а некоторые откровенно не любили, потому молчаливое решение поддержали единогласно.

Волны становились все больше, пока наконец не стали бить в обрыв, продолжая расти. Когда Каонэль, недовольная тем, что ее обрызгало, обернулась, чтобы погрозить морю кулачком, на нее поднялась волна высотой в три эльфийских роста.

Ихтионка видела, как серая развернулась лицом к океану. Потом все было очень быстро.

Гигантская волна с грохотом обрушилась на обрыв и залила плато на полперелета стрелы. Когда откатилась обратно, берег был пуст.

С испуганным криком Селина подалась вперед, уперевшись ладонями в край бассейна. И без того большие глаза вытаращились, чешуя поднялась.

– Смыло! – только и смогла она сказать.

– Как языком слизало, – добавил гоблин неверяще.

Остальные тоже видели, как эльфийку поглотило море. Жуткое, взбешенное море, куда даже ихтионка, урожденная океана, не решается соваться.

Раздался сухой треск, словно небо раскололось на части, в тучах полыхнула кривая линия и ушла куда-то вниз. В свете молнии из рощи появился огромный черный волк с плащом на спине.

В зубах чья-то рука, на вид давно потерявшая свежесть, и какой-то сверток. С клыков капает зеленоватая жижа и медленно впитывается в ткань.

Ворг посмотрел на всех строго, затем бросил добычу перед собой и отвернулся со свертком. Расправив плащ, насколько это может волк, он шарахнулся о камни. Через секунду лацерна поднялась, и под ней обрисовался человеческий силуэт.

Он повозился, натягивая штаны, и подошел к гному. Тот сидел на камне у рощи и таращился на беснующееся море. Лицо бледное, хотя оно и так не блещет румянцем. Но сейчас как-то по-особенному. Глаза не мигают, рот открыт, и пальцы сжаты на рукояти топора, будто ждет нападения полчища нежити.

– Ну и погодка, – прорычал ворг, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – И лес на удивление чист от мертвяков. Еле нашел. Пришлось гоняться за ним несколько верст. Но мертвяк оказался знатный. Старый, с напитавшимися костями.

Гном на слова Лотера не отреагировал и продолжил таращиться в морскую пучину. Это насторожило полузверя, потому что, когда кто-нибудь слышит, как он жрет нежить, принимаются вертеть носами и причитать.

Он покрутил головой. Остальные тоже какие-то пришибленные. Смотрят на море, некоторые что-то бормочут. Молятся будто.

– Где Теонард? – спросил Лотер. – Голубей кормит?

Гном растерянно кивнул, не сводя взгляда с обезумевшего моря.

– Наверное, – сказал он. – Видел, как уходил в лес.

Ворг хрустнул шеей и довольно потянулся.

– Понятно. Опять чудит, – проговорил ворг. – Так, а Каонэль куда делась?

Гном медленно повернул голову и испуганно посмотрел на ворга. Щека подрагивала, короткая бородка трепыхалась на ветру. Ворг снова напрягся, вздыбив шерсть на холке.

– Смыло эльфийку, – нервно выдавил Тарнат.

Секунду ворг непонимающе смотрел на гнома, а гном на него. Остальные догадались, о чем разговор. В глазах сочувствие, даже несмотря на то, что они все тут полувраги, полусоюзники.

Повернув голову, Лотер нашел взглядом ихтионку. Та судорожно качала головой и шептала одними губами: «Я туда не полезу».

– Болваны! – прорычал он.

Никто не успел опомниться, как Лотер уже мчался к краю обрыва на всех четырех конечностях, срывая на бегу одежду. Все тело ощетинилось и покрылось черной шерстью. Он снова превратился в чудовище.

– Морские боги! – закричала ихтионка в ужасе. – Остановите его!

Но никто не двинулся с места, бешенство стихии сковало всех. Даже тролля, которому все нипочем.

Лацерна отцепилась от шеи ворга и взмыла в воздух, как оторванное крыло. Сильный порыв поднял ее так высоко, что за мгновение превратил в черную точку. Затем она стала спускаться по широкой дуге, дергаясь в разные стороны от ветра, и в конце концов опустилась где-то в лесу.

Когда до края обрыва оставалось несколько ворговских прыжков, Лотер запихнул в рот осколок Талисмана и кувыркнулся, на бегу ударяясь головой о камни. В стороны посыпались искры, и ворг скрылся в бушующем море.

– Теперь они оба погибнут, – прошептала Селина обреченно.

Глава X

Услышав про огнетроллей и их чудесные камни, Теонард сразу понял, что делать. Он направился через лес в обход плато, чтобы остальные не заметили. Иначе не избежать вопросов, а то и стычек.

Деревья в лесу стоят плотно, видимо, старый. Высоченные сосны закрывают небо и вместе с дубами образуют зеленую крышу. Кое-где все же есть просветы, в которых видны серые облака.

Земля покрыта сухими иголками и листвой. За долгое время тут образовалась дерновина, и теперь, когда шагаешь, ощущение, что наступаешь на ковер.

В местах, где деревья стоят не так густо, зеленеют заросли клевера. В некоторых деревнях считают, если найти такой, но с четырьмя листьями, а затем съесть – желание обязательно сбудется. Весной девки целыми стаями ходят в лес искать четырехлистники. Чаще приходят ни с чем, но зато покусанные пчелами или еще хуже – шмелями.

Теонард шел, прислушиваясь к чириканью птиц и стуку дятлов. Голубей хоть и жалко, но пришлось оставить в лагере. К огненным троллям с ними точно соваться не стоит. К тому же он надеялся управиться быстро. Судя по тому, что видел с высоты, до их пещеры полдня пути. Главное – двигаться на восток.

Слушая собственные шаги и шорохи леса, Теонард думал, как заставить всех выполнить его желания. У остальных наверняка есть веские причины, чтобы требовать первой очереди. Но вряд ли на ком-то висит такое количество долгов. За всю жизнь не расплатиться. Только с помощью Талисмана.

Он старался двигаться тихо, чтобы не привлекать внимания, потому как лес чужой и неизвестно, кто в нем водится. В отличие от ворга, которому только дай повод, чтобы перекинуться и драть глотки кому ни попадя, человеку приходится выверять каждый шаг.

Проходя через заросшую синими цветами полянку, Теонард почувствовал на себе чей-то взгляд. Ему и прежде казалось, что кто-то следит за ним, но теперь ощущение сверления в затылке стало навязчивым. Вдобавок хрустнула ветка за спиной.

Чтобы не выдавать себя, он продолжил путь, но арбалет из-за спины вытащил. Благо, стрелы снова в изобилии, можно не бояться.

Теонард особо не беспокоился – если бы его хотели убить, он бы уже валялся со стрелой в спине или свернутой шеей. Полянка открытая, весь на виду. Значит, тот, кто крадется, имеет другие цели.

Он сутки уже ничего не ел и желудок время от времени утробно ворчал. Теонард почесал затылок и повертел головой. Вокруг кустарники и стволы старых деревьев, лес наполнен привычными в это время дня щебетанием и шорохами.

– Ну, – сказал он себе, – в лагере как-нибудь подождут. Часом позже, часом меньше, какая разница? Все равно только делают вид, что разводят бурную деятельность.

Игнорируя слежку, человек свернул со звериной тропки и направился на поиски добычи. В такое время сытые перепелки прячутся в кустах, насиживая гнезда. Обычно их ловят, когда вылезают на кормежку. Где-нибудь в поле или в любом месте, куда птицы вылезают зернышек поклевать. Но время упущено, так что пришлось искать прямо в кустах.

Когда в можжевельнике послышалось тихое шуршание, человек резко ухнул, из зарослей выскочило рябое пятно. Теонард выстрелил и попал с первого раза.

– В яблочко, – проговорил он под нос.

Он быстро освежевал тушку, отрубил голову и лапы, затем наспех развел маленький костерок, чтоб не сильно дымило. Продев заостренную палку сквозь перепелку, он воткнул ее другим концом в землю и стал ждать. Лес затих, даже дятел перестал стучать. Теонард прислушался, но заметил лишь завывание ветра в верхушках и скрип старых веток.

Когда перепелка покрылась золотистой корочкой, а по бокам потекли янтарные капли, человека выдернул палку и поднес тушку к носу. Он довольно потянул воздух и облизнулся.

Обжигая губы и пальцы, арбалетчик принялся грызть мясо и с шумом глотать. Когда половина птицы оказалась обглоданной, послышался шорох за сосной.

– Выходи уже, – проговорил Теонард, облизывая пальцы. – Я тебя давно заметил. Плохой из тебя охотник. Предупреждаю, у меня арбалет и крепкая рука. Без глупостей.

По воздуху пролетел легкий смех, какой бывает слышно, если заблудишься в лесу. Он может вывести к поселку, а может наоборот – запутать так, что вовек не выберешься.

Из ствола сосны показалась узкая босая ножка, затем выступила вся фигура. Зеленое газовое платье едва прикрывает то, что должно прикрывать. Лямочки на плечах тонкие, разглядеть сложно. Сквозь ткань настырно просвечиваются округлости и можно рассмотреть детали. Кожа белая, как весенний снег, зато глаза ярко-изумрудные. Такого же цвета волосы свисают до самых колен, а на голове венок из маргариток. Она игриво улыбнулась и захлопала ресницами.

– Ты кто? – спросил Теонард.

– Фергуния, – ответила зеленоволосая девица и подошла к костру, не касаясь земли.

Теонард перестал жевать и стал откровенно разглядывать достойные формы незнакомки. Та нисколько не смутилась, кажется, даже наоборот, очень довольна, что обратил внимание на главные ценности. Человек давно перестал удивляться всяким странностям, особенно после того, как повстречал чародея. А когда Талисман впервые привлек магическую дрянь, вообще понял, что теперь с этим жить придется.

Наконец он перевел взгляд на перепелку, стараясь сконцентрироваться на приеме пищи.

– Ты дух? – спросил человек.

– Дух, – ответила фергуния звонким, как ручей голосом. – У тебя тут лагерь?

Теонард буркнул:

– Нет, я тут живу.

Девица закинула голову и рассмеялась высоким чистым голоском. Когда прекратила, уселась возле костра и посмотрела на жареную перепелку.

– Ты веселый. Люблю веселых, – произнесла она игриво. – А что ты ешь? Перепелку? Это зря, она же тебе на один зуб. Даже ребенок не наестся.

Брови Теонарда сдвинулись. Он не любил, когда кто-то берется его поучать, особенно какой-то лесной дух в облике полуголой девицы. Хоть и очень недурной.

Оторвав кусок от тушки, он снова стал жевать. Фергуния и не думала умолкать.

– А это что? – спросила она и указала на арбалет у ног человека. – Лук? Тебя обманули, путник. Это точно не лук. Луки выглядят иначе. Спроси у эльфов, они тебе все расскажут. Как делать луки, натягивать тетиву из магических жил. Спроси. А это точно не лук. Много ли ты за него отдал?

– Не помню, – угрюмо произнес Теонард сквозь еду.

Он окинул девицу сердитым взглядом, для убедительности сдвинул брови так сильно, что между ними образовался настоящий Великий разлом. Девица перекинула зеленые локоны на одну сторону и снова засмеялась.

– Наверное, очень, очень много, – сообщила она утвердительным тоном. – Но ты человек. Надо было брать арбалет.

– А это, по-твоему, что? – не выдержал человек.

Он пододвинул оружие поближе, боясь представить, что у этой фергунии на уме. Она задумчиво посмотрела вверх. На кукольном личике отразилась тяжелая умственная работа, к которой девица не привыкла. Скорее, наоборот – избегала. Оно и понятно, зачем лесному духу ум? А для танцев голышом и сбивания путников с дороги много мозгов не надо.

После небольшой паузы она опустила взгляд на перепелку и протянула:

– М… Думаю, это не арбалет.

Теонард не стал спорить с глупой фергунией, только яростней вгрызся в тушку, надеясь, если будет игнорировать, ей станет скучно, и девица уйдет.

Красавица некоторое время молча следила за тем, как человек поглощает пищу. Периодически поправляла лямочки на плечах и поглаживала волосы. Глазки восторженные и лукавые, губы пухлые, точно создавались, чтоб путников завлекать.

Стараясь показать себя во всей красе, она поворачивалась то так, то эдак. Грудь при каждом движении упруго колыхалась и очень отвлекала.

Наконец ей надоело молчать, и она снова заговорила:

– А ты долго в пути?

– Не знаю, – нехотя ответил Теонард. – С утра.

Она снова засмеялась, человек нервно поежился. В другой ситуации Теонард, может, и поддался бы чарам фергунии, но на плато ждут его возвращения, хоть и не знают об этом, а впереди жуткие огненные тролли, с которыми предстоит найти общий язык. И веселиться с зеленоволосой прилипалой накладно.

Девица закинула ногу на ногу, вызывающе отклонившись назад.

– Бедняжка. Устал, наверное, – проговорила она. – Я вот пролетела верст пять от самого прибрежного плато.

– Я вышел оттуда же, – произнес Теонард сквозь зубы. – И я в порядке. Там всего версты три.

Девица надула губы.

– Нет, пять – сказала она упрямо.

– А может, все десять? – поинтересовался Теонард. – Или пятнадцать? Да чего мелочиться. Говори всем, что пятьдесят верст пролетела. Может, на работу возьмут вместо вьючного зверя. Вон, в тавернах вечно недобор по ослам и грузовым медведям.

– Какой ты грубый, – обиделась зеленоволосая, но через секунду ее лицо снова озарилось улыбкой. – Но ты мне все равно нравишься.

Человек отвернулся и проговорил угрюмо:

– Как я рад.

Теонард наконец догрыз остатки перепелки и швырнул косточки в кусты. Присыпав костер землей, он поднялся и забросил арбалет за спину. В животе приятно булькнуло.

Фергуния внимательно следила за каждым движением Теонарда. В огромных зеленых глазах плясали искорки, на лице глупая улыбка, которая так нравится мужчинам.

Когда он развернулся, чтобы продолжить путь, она тоже подскочила с места.

– Куда ты идешь? – спросила она невинно.

Человек выдохнул. Он надеялся уйти не прощаясь и вообще надеялся – она его как-то не заметит, что ли. Глупо, конечно, но иногда самая глупая мысль оказывается единственно верной.

Отвечать духу он не захотел и молча вернулся на тропу. Погода испортилась, подул ветер, который даже сквозь деревья умудряется шевелить траву. Верхушки тревожно зашумели, открывая затянувшееся тучами небо.

Теонард поежился и натянул плащ на плечи. Бедные его голуби. Если начнется дождь – намокнут. А в клетке спрятаться негде, да и ума ни у кого не хватит, чтобы накрыть. Так и будут сидеть, прижимаясь друг к дружке.

Ему стало до того жалко своих птиц, что забыл про фергунию, которая упорно следует за ним, уже не прячась. Босые ножки парят над землей на высоте в пол-ладони, но все равно делает вид, что шагает.

Когда очередной порыв ветра нагнул верхушки, девица-дух подняла голову и проговорила:

– На море буря поднимается. Молодец, что ушел.

Теонард насторожился.

– Что там с бурей? – спросил он через плечо.

Фергуния аж взвизгнула от радости, что на нее наконец обратили внимание. Она подлетела к нему и заговорила прямо на ухо:

– Сильная буря. Ветер, волны. Я туда стараюсь не летать. Мокро слишком. Зато сестрицы водные очень любят, когда волны.

Отодвинув девицу в сторону, Теонард вытер ухо. Не то чтобы в него наплевали, просто показалось, что фергуния какая-то не чистая и любое прикосновение пачкает.

Добиваться вразумительного ответа он не стал и просто продолжил путь, надеясь, что те, кто остался на плато, как-нибудь справятся. Все опытные, к тому же у каждого осколок.

Небо на западе загрохотало. Может, даже молнии сверкают, но из-за деревьев не видно.

– Видимо, там серьезно бушует, – сказал Теонард скорее себе, чем спутнице.

Но она радостно захлопала в ладоши и ответила:

– Самое страшное обычно в море.

Теонард кивнул и произнес:

– Тем лучше.

– Кому лучше? – не поняла девица.

– Народу, – пояснил человек.

Глаза фергунии расширились, она восторженно всплеснула руками и выдохнула:

– О… У тебя есть народ! Ты король?

Арбалетчик задумчиво хмыкнул.

– Может, и король, – проговорил он, глядя вдаль. – Непризнанный и тайный. Такой тайный, что никто из подданных не знает об этом. Может, потому, что все еще не король. Но было бы неплохо им стать. А что? Король из меня получится хороший, настоящий. Я ж северянин, а значит, герой. А если герой, то непременно достоин властвовать.

Изящные брови фергунии сдвинулись, лобик задумчиво сморщился, она захлопала ресницами и произнесла:

– Какие-то непонятные речи ты говоришь. То король, то не король.

– Не бери в голову, – бросил человек. – У тебя голова маленькая. Она не для мыслей.

Теонард ускорился, потому что в лесу хоть и спокойно, но если стихия доберется сюда, начнут падать ветки. А если не повезет, может и дерево свалить. Надеяться на милость погоды самое последнее дело. Она как женщина – никогда не знаешь, что ожидать.

Через полчаса пути деревья пошли сухие, местами с выгоревшими стволами. От этого они кажутся черными полыми трубами. Те, которым повезло чуть больше, машут кривыми ветками, полностью лишенными листьев.

Встречаются и живые деревья. Но они растут одиноко и окружены зарослями странной голубой травки.

Фергуния все время летела за ним, периодически опережая и корча милые рожицы. Теонард молча обходил и упорно шел дальше. Прогонять ее Теонард не пытался, понимая, что занятие бестолковое. Ее хоть палкой гони, все равно не отстанет, пока сама не захочет.

Когда они достигли выжженного леса, фергуния испуганно повертела головой и как-то сжалась.

– Ты не туда идешь, – проговорила она тоненьким голоском. – Там огненные тролли.

Теонард поправил арбалет на плече и проговорил:

– Туда-туда.

Девица-дух в ужасе прикрыла рот изящными пальцами и очутилась прямо перед ним. Глаза зеленые, большие, смотрят с неприкрытым страхом и тревогой. Венок из маргариток съехал назад, придавая ей еще более беззащитный вид.

– Но ты сгоришь! – выдохнула она. – Огнетролли очень суровы и никого не пускают к себе. Даже я с сестрицами их боюсь. Не нужно туда ходить, путник.

Ее взгляд стал умоляющим, словно не его уговаривает, а за себя боится. Человек выглянул из-за плеча фергунии. Вдалеке просвет между деревьями. Значит, выгоревший лес скоро кончится, и он почти на месте.

– Слушай, – проговорил Теонард, не глядя на девицу, – у меня дела. Можешь, конечно, не хотеть, чтобы я направлялся к огнетроллям. Но я все равно пойду. Понятно? И не мешайся. А то мало ли что.

С этими словами человек снова обошел ее и быстрым шагом направился к выходу из леса. Фергуния печально вздохнула и смахнула хрустальную слезинку со щеки. Несколько секунд она смотрела вслед Теонарду и трагично прикладывала ладони к груди. Когда он дошел до выгоревшей сосны, похожей на подземного монстра, девица спохватилась.

– Подожди! – крикнула она и быстро догнала Теонарда по воздуху.

– Ну что еще? – устало спросил человек.

Фергуния сунула ладонь в складку платья, словно там неведомым образом мог спрятаться карман, пошерудила и вытащила сухую веточку.

– Возьми с собой, – велела она и протянула Теонарду. – Это кедр. Огненные тролли любят горючее, а у него долгоиграющие угли. Ветка со священного дерева в чаще. Если будет совсем худо, отдай им. Должно сработать. Хотя не обещаю.

Человек с сомнением покосился на кривой отросток в руке фергунии.

– Чем обязан буду? – спросил он. – А то знаю я вас. Сначала подарков надарите, заманите золотыми горами, а потом оказывается, уже и душу продал, и замок заложил. И вся семья на сто лет в рабство угнана.

Девица-дух обиженно надула губы и посмотрела так, словно он ее прилюдно опозорил. Она поправила венок и смахнула зеленый локон с плеча.

– Да ничем, – проговорила она оскорбленно. – Раз дух, значит, сразу продажный? Вот и нет. Ты мне просто понравился. Что-то странно притягательное исходит от тебя. На вид обычный человек, но веет от тебя чем-то. Думаешь, я каждому ветки со священного кедра даю?

– Да откуда я знаю, что ты кому даешь? – отозвался Теонард, беря отросток из рук фергунии.

Рассказывать девице об осколке, который, скорее всего, ее и привлек, не стал. Чего доброго, восхочет отобрать. Ему придется убить женщину. Пусть и не совсем настоящую.

– Ну, тогда спасибо, что ли, – добавил человек и спрятал ветку во внутренний карман плаща.

Девица чуть успокоилась и перестала дуться. Лицо посветлело, она посмотрела на обожженную верхушку сосны, над которой несутся клубы облаков. На западе снова загрохотало, небо полыхнуло.

Налетел новый порыв ветра, и деревья протяжно застонали, посыпая путника мелкими веточками. Если ветер усилится, веточки будут крупнее.

Когда человек сделал шаг, фергуния всплеснула руками, словно что-то вспомнила.

– Вообще-то есть кое-что, – проговорила она и положила ладонь на плечо Теонарду.

Тот аккуратно убрал руку и проговорил:

– Ну вот. Началось. Еще ничего не обещал, но сейчас посыплются пожелания. Нет уж. Сказала, что ничего от меня не надо, – значит, сказала. Поздно назад отматывать. Я пошел. За ветку спасибо.

Девица сделала вид, что не услышала, пролетела вперед спиной и зависла в шаге над землей, невинно хлопая ресницами.

– Тебе бы тоже понравилось, – растерянно произнесла фергуния, подгибая колени в воздухе.

Теонард окинул ее оценивающим взглядом. В голове человека пронеслись десятки вариантов, что бы могло «понравится» в исполнении девицы-духа. Некоторые из них настолько хороши, что чуть не согласился. Но в последний момент понял, что фергуния, скорее всего, имеет в виду нечто отличающееся от его представлений о приятном.

Отодвинув замершую в ожидании девицу, Теонард проговорил, глядя вперед:

– Я пошел.

И быстро зашагал сквозь обожженный лес.

За спиной он услышал печальный вздох, но даже не обернулся. Мало ли сколько тут фергуний, нельзя же с каждой останавливаться.

Девица за ним не последовала, видимо, действительно боится огненных тварей. Только громко вздыхала в спину, пока он не ушел на достаточное расстояние.

С запада ветер принес холод и запах соли. Даже здесь чувствуется. Человек зябко повел плечами и на ходу покосился в сторону плато. Небо там совсем черное, с легким фиолетовым отливом.

Когда Теонард прошел еще полверсты мимо выгоревших деревьев, вдалеке появилось красноватое свечение. Оно расстелилось на весь горизонт и полыхает, как вражеская деревня.

Спустя еще некоторое время запахло гарью. Теонард подумал, что соль в воздухе ему и правда привиделась, потому тут пахнет копотью и ничем другим.

Он замедлил шаг и стал осторожно пробираться вперед, стараясь не наступать на крупные ветки. Они всегда ломаются с треском, который можно услышать на краю света.

Наконец деревья поредели настолько, что Теонард увидел вдалеке небольшую гору. У подножия широкая пещера, из которой с периодичностью вырывался столб пламени. Этот столб почти добивал до выгоревшего леса и обдал таким жаром, что начинает плавиться кожа.

– Ого, – сказал он себе. – Я люблю тепло. Но не настолько.

Пришлось взять левее и пойти в обход. Он решил, вряд ли кто-то охраняет фланги, так легче подобраться и успеть начать разговор, прежде чем его поджарят.

На пустоши перед пещерой оказалось безлюдно, безгномно и вообще – без. Словно это не пещера огнетроллей, а обычный вулкан или горячий источник. Спина Теонарда взмокла, тонкая струйка побежала по позвоночнику и растаяла в районе портков.

Наконец человеку удалось обойти смертоносный столб так, чтобы даже жар с краев не причинял вреда. Он пролез между половинками расколотого камня и вышел из леса.

На фоне затянутого неба гора выглядит зловеще. Пламя из пещеры кажется языком огромного зверя, который слизывает все, что оказывается поблизости. Вокруг скалы и оплавленные жаром валуны.

– Есть кто? – спросил человек, обращаясь ко всему сразу.

Ответом стало молчание. Теонард повертел головой, но так никого и не заметил. Тогда он медленно пошел в сторону пещеры, стараясь держаться ближе к краю, где жар не достает, и убежать можно, если что.

Когда он прошел по груде сыпняка и каких-то блестящих камешков, за спиной загрохотало. Утробный рокот, похожий на обвал в горах, сотряс землю, Теонарда швырнуло вперед.

Пришлось выставить ладони. Кожу больно ободрало, он поморщился и тут же оказался на ногах. Обернувшись, увидел, как прямо из земли поднимается каменный верзила в три человеческих роста.

По груди катятся камешки и искры. Весь покрыт трещинами, в них видно тлеющее нутро, ноги короткие, руки до колен. Шеи нет, и голова сидит сразу на плечах.

Верзила окончательно вылез и посмотрел на Теонарда крошечными горящими глазами.

– Я по делу… – начал человек.

Но рот тролля раскрылся, из гигантской пасти полыхнуло, Теонард едва успел отскочить.

Стараясь не наступать на вспыхнувшие под ногами камешки, он помчался к лесу, забыв, что именно там пролегает огненный путь из пещеры.

Гигант не собирался успокаиваться. С невероятной для такой массы быстротой он бросился догонять человека. Каменные мышцы вздулись, морда перекосилась от ненависти.

Тролль несся следом, как извержение, и периодически выстреливал огненными залпами.

Когда Теонард почти добежал до окраины, огонь из пещеры с ревом прожег воздух до самых деревьев. Человек запнулся и еле затормозил, чтобы не влететь туда, где начинает плавиться кожа.

За спиной верзила опасно нагоняет, и Теонард метнулся в другую сторону. Но в этот момент огнетролль изрыгнул очередную порцию пламени и перегородил путь горящими камнями.

Человек не мог припомнить, чтобы камни вообще умели гореть, но если это магический огонь, то может и не такое случиться.

Когда до гиганта оставалось всего несколько шагов, человек вспомнил про деревяшку, подаренную духом-девицей. Он сунул руку во внутренний карман и выставил ветку перед собой, как защитное знамя.

Особо на удачу он не рассчитывал, тем более сама фергнуния сомневалась в действенности кедровой ветки. А умирать ему приходилось не раз.

Тем не менее огненный тролль остановился, плечи агрессивно поднялись, сигнализируя: одно неверное движение, и ты кучка золы. Он несколько секунд неподвижно стоял перед Теонардом, не сводя горящего взгляда. Затем протянул каменную лапищу и хотел взять деревяшку, но человек отдернул.

– А-а, – опасливо протянул Теонард. – Сначала дело.

Валуны бровей огнетролля сошлись на переносице, челюсть отвисла, и из нее вырвался столб пламени. К счастью, огонь прошел слева от человека, даже не опалив.

– Какие дела у меня могут быть с тобой, козявка! – проревел гигант. – Где ветку взял? Фергунию обокрал?

Теонард сделал пару шагов назад и покосился назад, где виднеются спасительные, но такие далекие деревья. Он вытер лоб и сдул сухой лист с носа.

– Сама отдала, – проговорил Теонард, глядя прямо на чудовище.

Тот нахмурился еще сильней.

– Врешь, тля, – произнес он, нагнетая в глотке новую порцию огня. – Наш вожак за ней двести лет гоняется. Лес выжег, а все никак.

Человек немного осмелел, хотя вообще-то рано, он выставил ветку так, чтобы она снова оказалась между ним и гигантом. Тот гыркнул и презрительно плюнул сгустком лавы, камень перед ним прожгло на пол-ладони. Вся поверхность перед огненной пещерой усыпана такими дырами.

Пользуясь замешательством огненного тролля, Теонард выпрямился и проговорил:

– Веди к вожаку. Есть предложение.

Огненный исполин взревел:

– Ты как смеешь, блоха мягкошкурая, к вожаку проситься! Он вмиг из тебя поджарку сделает.

– Если не отведешь, – проговорил Теонард, – поджарку он сделает из тебя. Я хочу кое-что у вас одолжить. И предлагаю щедрую плату. Вам понравится.

Глава XI

Когда Лотер оказался в воде, он стал отчаянно втягивать воздух и таращить глаза, как обычный утопленник. Через несколько секунд ворг пообвык и перестал пытаться загребать руками, потому что их больше не было – полузверь успел перекинуться в какую-то водяную дрянь.

Гладкое от чешуи тело оканчивается огромным вертикальным хвостом, по бокам какие-то ласты, а спинной гребень колышется от водных потоков.

Он попытался сморгнуть неудобную линзу, но понял, что век у него больше нет. Только морда с огромными зубами. Из-за них рот не закрывается. Обоняние под водой изменилось, запахи превратились в жидкость и тянутся густыми струями сквозь толщу.

Видимость плохая, вода темная и мутная, хотя с берега казалась прозрачной. Шторм поднял со дна тучи взвеси, и она хрустит на зубах. Всюду глухой шум, похожий на то, как если надеть на уши деревянные стаканы.

Размеры твари, в которую перекинулся ворг, позволили контролировать направление. Но волны оказались такими сильными, что бороться с ними оказалось невозможно. Они крутили и переворачивали огромную тушу, словно щепку.

Несколько секунд Лотер пытался приноровиться к новому телу, потому что рыбой прежде не обращался. К тому же такой крупной. Но перекинуться в сабретея – не такой плохой вариант, учитывая, что настоящий сабретей где-то неподалеку.

Ворг осторожно высунулся на поверхность, но очередная чудовищная волна налетела сверху и утянула на глубину. Он хотел по привычке задержать дыхание, но не успел. Его закрутило и понесло на скалы.

Полузверь в страхе хлебнул воды. Жидкость свободно протекла сквозь рот и вышла по бокам за головой. Он с радостью понял, что дышит.

Облегченно вздохнув, если бульканье можно назвать вздохом, он отчаянно заработал хвостом.

Зубья скал мелькнули ближе. Из-за водяных гор видно, как хищно нацелены в сторону моря, словно природные гарпуны. Ворг попытался уйти от опасности по верху, но его только выше подняло на волнах, рискуя швырнуть на эти самые гарпуны.

В бок ударила волна, и ворга перевернуло вокруг оси два раза. На секунду он потерял равновесие, когда пришел в себя – увидел, как его развернуло и несет мордой на каменный гарпун.

В последнюю секунду Лотер изловчился и мощно ударил хвостом. Силы плавника хватило, чтобы оторвать всю тушу от воды и перекинуть через спину. Лотер умудрился развернуться в сторону моря и снова принялся работать хвостом.

Через волну, которая несла к смерти, он перепрыгнул, но таких здесь сотни тысяч. И даже его необъятной тушей они вертят, как хотят.

Наконец ворг нырнул. Подергивая хвостом, он направился по диагонали вниз, стремясь уйти как можно дальше от берега.

Лотер плыл. Масса воды толкала в бока, увлекая за собой. Но не так, как на поверхности. Там волнам хватает сил переворачивать и швырять, здесь же все происходит плавно и есть время уворачиваться от потоков.

Спустя несколько минут воргу удалось уйти на достаточную глубину и немного осмотреться.

Это оказалось сложно, особенно, когда голова не поворачивается и все вокруг колышется. К тому же муть застилает глаза. Он хотел позвать эльфийку, но из глотки ворга вырвалось:

– Амб…амбл-ль…бльм.

Он попытался захлопнуть пасть, но зубы помешали.

«Проклятье гоблинов!» – подумал полузверь и раздул жабры.

На боку что-то зачесалось, были бы когти – с наслаждением поскреб бы. А так пришлось лишь повернуться. Ноздри защекотало странным, похожим на смесь тины и крови, запахом. Звериные инстинкты снова опередили его человеческий ум.

Лотер метнулся еще глубже, стараясь спускаться против потока воды. Ведь если он учуял сабретея, значит, и тот может.

Когда Лотер достиг дна, где колебания воды совсем слабые, его тело сдавило, будто взвалил на себя телегу с картошкой. Но если телега давит лишь сверху, то тут невидимые тиски со всех сторон.

На секунду муть перед глазами чуть разошлась, и ворг увидел, скорее, нет – почувствовал все тем же боком огромную тушу настоящего сабретея.

Рыба улеглась на дне и покачивается в такт гигантским волнам, что свирепствуют на поверхности. Тварь его не видит и не чувствует, иначе не вела бы себя так спокойно.

Стараясь не шуметь и не булькать, Лотер двинулся в сторону от чудовищной рыбы, забыв, что сейчас он точно такой же монстр.

«Тихо, тварюка, – сказал про себя ворг. – Давай сделаем вид, что мы друг друга не видим, и разойдемся миром».

Только он решил, что отплыл на достаточное расстояние, как рыба колыхнула хвостом и развернулась к нему. Со дна опять поднялась взвесь, и теперь жуткая морда похожа на пятно с огромными зубами.

Сабретей чего-то ждал, периодически открывая и закрывая рот. Лотер тоже выжидающе замер, покачиваясь на брюхе.

Он думал о Каонэль с осколком Талисмана, которую швыряет где-то в море, в окружении тварей вроде сабретея. Не факт, что живую. Но все равно придется ее искать. Ихтионка не особо горит желанием помогать.

Пока ворг думал, изо рта рыбы потянулась темная струйка и по водяным потокам стала приближаться к нему. Лотер неумело закачал хвостом и попятился.

Над головой загрохотало. Видимо, очередная исполинская волна разбилась о другую. Ворг всей чешуей ощутил, как задрожала толща воды. Со дна поднялось облачко песка и совсем заслонило видимость. Пришлось полагаться только на обоняние и слух. И еще боковую линию, которая то гудит, то вибрирует.

В тот момент, когда Лотер собрался метнуться в сторону, боковая линия снова зачесалась, из мутного облака вынырнула безобразная морда и кинулась на него.

Сабретей рассчитывал одурманить ворга, но звериное нутро скопировало даже железы, которые за них отвечают. Именно поэтому на Лотера ничего не подействовало, и тварь пошла в атаку.

Ворг успел увернуться от огромных, как копья, зубов и ударил рыбину хвостом. В воде все движения замедленны, и получился не удар, а скорее, прикосновение. Но такое, что сабретея несколько раз развернуло вокруг себя.

Быстро поняв, что с таким чудовищем нужно биться только лицом к лицу, Лотер развернулся к твари и угрожающе раскрыл пасть. Будь они на суше – он зарычал бы так, что всем пришлось бы менять портки.

«Давай, нападай! – подумал Лотер. – Я готов».

Рыба словно прочитала его мысли: ударив хвостом, она метнулась на него. Через секунду два чудовища сцепились зубами. В воде расплылись куски чешуи вместе с кожей, кое-где появились кровавые облачка, которые непременно привлекут других хищников.

Сабретей, как умелый подводный охотник, ловко извивается, умудряясь схватить Лотера там, где он меньше всего ожидает. Когда зубы порвали ему боковой плавник, он чуть не взвыл от боли. И взвыл бы. Да нечем.

Глаза ворга покраснели, и без того длинные зубы вытянулись еще на пол-ладони. Рыба не ожидала, что после укуса в бок самозванец отважится на новую атаку. Когда Лотер вцепился сабретею в нос, тварь забилась в непритворном ужасе.

Она пыталась скинуть его, металась в стороны, била о песок, надеясь сломать оставшийся плавник. Но ворг только сильнее сжимал челюсти, пока на зубах что-то не хрустнуло.

Вода моментально окрасилась в красное и совсем застелила видимость. Колебания бури быстро разнесли кровь на четверть версты. Через несколько секунд она расплывется куда дальше, а еще спустя некоторое время приплывут другие твари.

Выплюнув кусок черепа жуткой рыбы, Лотер поспешил удалиться с места сражения, стараясь держаться поближе ко дну.

Плыть, цепляясь брюхом о песок, неприятно, особенно когда толща воды постоянно колышется. Но ворг усиленно мотылял хвостом, поднимая со дна тучи взвеси.

Уйдя на достаточное расстояние от места, где бросил рыбий труп, ворг стал принюхиваться, прислушиваться и вникать во все органы чувств, пытаясь найти в бешеном море эльфийку.

«Ее как щепку швыряет, – подумал Лотер, – скорее всего, уже прибило волнами. А может, разбило о скалы, и теперь трупик плавает где-нибудь в гроте. Но ерунда. Главное, чтоб осколок был на месте».

Лотер пошевелился всем телом, ловя водяные потоки, и, к своему удивлению, обнаружил, что откуда-то тянется тонкая струйка с мятным запахом. На суше ворг не особо замечал оттенков ароматов эльфийки. К тому же серая вообще странная, и облик у нее странный, и запах. Но это точно она. И поток откуда-то сверху.

Стараясь, чтобы колыхания морской толщи не уносили в сторону, Лотер двинулся вверх по диагонали, часто размахивая хвостом.

Поднявшись в среднюю воду, ворг обнаружил, что буря и не думает утихать. Здесь вода качается, как лодка во время шторма. Остается лишь догадываться, что творится на поверхности.

В голове полузверя пронеслись мысли. Эльфийка почти наверняка утонула, и запах исходит уже от трупа. В таком аду даже глубоководной рыбе трудно. А Каонэль не слишком для моря приспособлена. Даже ихтионка отказалась лезть в воду. И хотя списала все на сабретея, наверняка поняла: в такую бурю лучше быть либо очень глубоко, либо на суше. Остается лишь найти тело, вытащить его где-нибудь подальше от лагеря и забрать осколок. А остальным сказать, что утонула эльфийка, пусть ей море пухом.

Лотер сделал еще несколько мощных рывков и выпрыгнул на поверхность, громко хлопнув пузом о воду.

Небо совсем черное, берега не видно. Порывы ветра такие, что с волн срывается белая взвесь, напоминая снег во время метели. Здесь волны не бьют о скалы, но такие же чудовищные и угловатые. Некоторые похожи на спины монстров, куда больше сабретея.

Спустя некоторое время эти спины превращаются в остроконечные гребни с пеной на краях. Те, словно клыки огромной твари, стекают вниз, пузырятся и расплываются.

На одной из гладкоспинных волн Лотер заметил крошечное, отчаянно барахтающееся тельце. Как эльфийке удалось выжить, он так и не понял. По определению, ее должно было просто раздавить массой воды. Но Каонэль живет и сдаваться, похоже, не собирается. Гребет изо всех сил к вершине волны, пока та не превратилась в опасный гребень. Тот непременно опрокинет ее и утянет под воду.

Несколько минут Лотер наблюдал за смертельной борьбой эльфийки, затем ударил хвостом и двинулся к ней, маневрируя между волнами. Его толкало в бока и вертело, несмотря на огромные размеры. Ворг подумал, что сейчас, наверное, лучше быть совсем маленьким, чтобы не видеть колебания моря. Ведь козявки даже не чувствуют исполинских волн.

Каонэль отчаянно сражалась со стихией и не утонула лишь благодаря легкости и быстроте реакций. Волны поднимали ее до самых гребней, но она успевала преодолеть их прежде, чем становились острыми.

Когда эльфийка увидела приближение чудовищной рыбы, ее охватил ужас. Вытащив из ножен антрацитовый меч, который, к удивлению, совершенно не тянет ко дну, серая ухватила покрепче рукоять и приготовилась сражаться до последнего.

– Ну, давай! – выпалила она, глотнув добрую порцию воды. – Нападай! Даже если сожрешь, я изнутри вспорю тебе брюхо!

Пока мешкала с оружием, не заметила очередную волну, которая пошла на нее неумолимой стеной. Чем ближе она подходила, тем страшнее становилась. Через несколько секунд эльфийка ощутила, что море как-то странно замолкло, словно наблюдает.

Каонэль взболтнула ногами и обернулась. Гигантская волна, высотой в два перелета стрелы, зависла перед ней, словно огромная черная пасть. Время застыло.

– Забытые боги… – прошептала она обреченно. – И небесная праматерь…

Эльфийка смотрела на стену воды, понимая, что с этой массой ей уже не справиться. Будь она даже трижды ихтионом – забраться на вершину волны не удастся, потому что гребень уже заострился и вот-вот сорвется вниз. Каонэль раздавит и перемелет, как орехи в ступке сердобольной хозяйки. А еще раньше она захлебнется.

Вода колыхнулась, и серую потянуло вниз, прямо к подножию волны, тем самым увеличивая высоту.

Лотер это все видел, поэтому изо всех сил мчался к эльфийке, временами выпрыгивая из воды, как дельфин.

Спустя несколько минут он оказался рядом с ней. Когда Каонэль увидела сбоку морду гигантской рыбы, она замахнулась мечом, стараясь держаться на воде, и что было мочи обрушила его на чешуйчатый панцирь.

– Сдохни, тварь! – крикнула она, рискуя нахлебаться воды.

Раздался металлический лязг. Чешуя оказалась куда крепче, чем у обычной рыбы. Антрацитовый клинок оставил на ней лишь небольшую царапину.

От удара эльфийка ушла под воду, но тут же вынырнула и попыталась снова замахнуться. Чудовищная волна словно дождалась незримого сигнала и пошла вперед, постепенно сворачиваясь кольцом, как это обычно бывает у берега. Но тут глубина приличная, что добавляет ненормальности происходящему.

Когда волна перекрыла небо, сабретей подплыл к ней и раскрыл пасть. Каонэль приготовилась распрощаться с жизнью, потому что такие клыки если пронзают, то наверняка. Она даже не стала закрывать глаза – все равно случится то, что случится.

Но сабретей не спешил ее проглатывать и качался на воде с ней в такт. Волна тем временем все сильней сворачивалась.

Каонэль смотрела на рыбу. Рыба плавает на пузе с открытым ртом и чего-то ждет. Когда сабретея слегка развернуло, эльфийка увидела огромные красные глаза.

– Лотер? – неверяще произнесла она, отплевываясь от воды.

Рыба не ответила, только неуклюже покачалась вверх-вниз, на манер детской качели.

Ворг опасливо покосился водянистым глазом на волну, которая вот-вот накроет обоих. И если для него все обойдется, то Каонэль непременно утонет. Он раскрыл гигантскую челюсть, в свете молний блеснули острые, как лезвия, клыки.

Эльфийка недоверчиво глянула на его мечевидные зубы.

– Хочешь, чтобы я залезла тебе в рот? – прокричала она сквозь шум бури и забултыхала руками.

Рыба открыла пасть еще шире, эльфийка снова выкрикнула:

– Ничего лучше не смог придумать?

Ворг кивнул всем телом. Дрожа от страха, Каонэль подплыла к рыбине и осторожно ввалилась внутрь, стараясь не касаться острых как бритвы зубов.

Лотер захлопнул челюсть ровно настолько, насколько позволяют клыки – то есть наполовину. В оставшуюся щель с легкостью заливалась вода, и ему пришлось приподнять голову.

Если он и думал сожрать эльфийку и присвоить себе второй осколок, то сделать этого не смог. Серая, даже потрепанная и обессиленная, додумалась упереть острие меча воргу в язык, под которым спрятана его часть Талисмана.

Через секунду обрушилась волна, Каонэль закричала в отчаянии:

– Мы погибнем!

Вся масса воды с чудовищным ревом упала на Лотера и завертела его, словно песчинку. Он даже не пытался сопротивляться, только лишь прикрывал челюсть и держал курс наверх.

Эльфийка во рту растопырила ноги, пытаясь закрепиться в удобном положении. Дело осложнилось тем, что пришлось тыкать мечом в язык Лотера, чтобы тот ненароком, а может, и специально не проглотил ее. К тому же в рот залилась вода, и ей пришлось задержать дыхание.

Что происходит снаружи, серая не видела, зато хорошо слышала, как гремит и шумит вода. В толще звуки распространяются быстро и звучат глухо, что делает их похожими на камнепад и шипение одновременно.

Легкие эльфийки начало жечь. Однажды она уже оказывалась под водой. Тогда тоже не надеялась спастись. Но в тот раз могла хотя бы бороться до последнего. А сейчас зажата в челюстях огромной рыбы, которой, в общем-то, не важно, живой или мертвой доставлять ее на берег.

Каонэль затрясло от нехватки воздуха, по телу прошла тугая конвульсия, она в ужасе вцепилась в левый клык рыбы. В этот момент Лотер вынырнул и раскрыл пасть.

Вода хлынула наружу сквозь зубы, и серая стала жадно глотать воздух, пока это возможно.

Впервые в жизни ее одолел первобытный животный страх, не похожий на страх погибнуть в бою или на боязнь потерять золото. Не похожий даже на страх потерять возлюбленного.

Это ужас, который возникает перед тем, как шагнуть в пропасть. Именно он заставил Каонэль царапать мечом язык рыбы и отчаянно сопротивляться съедению заживо.

– Напомни после вознести молитву богам, – прошептала она измученно. – Каким угодно. Все равно ни одного не помню.

Лотер лег животом на воду и, качаясь словно корабль-призрак, отдался на волю волнам. Каонэль, видя, что ворг не пытается протолкнуть ее в глотку, чуть расслабилась, но меч убирать не стала. Только ослабила давление и села прямо на середину языка. Ворг недовольно пошевелил им, давая понять, что эльфийка раздражает своим шевелением. Серой пришлось замереть.

Так они плыли, поднимаясь и опускаясь на огромных волнах. Небо все еще черное, но ветер немного стих, а на горизонте мелькнула светлая полоска.

Из-за волн не видно, куда движутся, и вообще оба давно потеряли ощущение направления. Если на берегу можно ориентироваться по запахам, то здесь лишь небо знакомое. Но когда появится солнце, станет жарко, а это тоже совсем не весело. И если Лотеру-сабретею можно спрятаться в воде, то для эльфийки такие ныряния смертельны.

Спустя несколько минут, а может, часов волны заметно уменьшились. Взобравшись на одну из них, ворг заметил узкую полоску света, которая то и дело перекрывается волнами. Лотер взял курс туда.

– Ты хоть знаешь, куда плывешь? – спросила эльфийка глухо.

– Бль…абл-ль… – проворочал языком сабретей.

Каонэль скривилась, отодвигаясь от липкого щупальца во рту.

– Хочется верить, что это значит «да», – пробормотала она.

Они оба устали, к тому же ворг захотел есть, а держать себя в руках, когда во рту вполне себе добыча, испытание не из легких. Удерживает лишь упертый в язык клинок.

Уши эльфийки повисли, голова опустилась на грудь. Она то и дело проверяла, хорошо ли держится меч, потому что ворг все чаще стал ворочать языком, а из пищевода доносились булькающие звуки, не предвещающие ничего хорошего.

Когда Лотер в очередной раз всплыл на вершину волны, серая подняла голову. Вдалеке полоска света превратилась в полноценное небо с кудрявыми облаками, какие бывают после грозы, и оранжевыми лучами. Сквозь блеск воды эльфийка разглядела еще кое-что.

– Смотри! – произнесла она хриплым от воды голосом. – Суша!

Лотер попытался вглядеться, но рыбье зрение хорошо только под водой, а на поверхности как в круглое окошко смотреть. Вдаль вообще не видно. Сплошное мутное пятно.

Но Каонэль настойчиво повторила:

– Лотер, там берег. Я вижу скалы.

Она указала пальцем, высунув руку изо рта. У ворга возникло непреодолимое желание ее откусить, но снова удержал антрацитовый клинок.

Доверившись глазам серой, рыба-ворг направился в указанном направлении. Шторм быстро сходил на нет, и через некоторое время от него осталось лишь небольшое волнение, которое после всего пережитого казалось смешным.

Небо быстро светлело, тучи из черных превратились в сиреневые с серым отливом. Сквозь них стало пробиваться солнце, оставляя на морской поверхности серебристые пятна. Если бы не только что отыгравшая буря и смертельная опасность, можно было бы наслаждаться красотой.

Когда море успокоилось еще немного, Каонэль смогла различить острые скалы берега. Они словно цветы из одного пучка торчат в разные стороны, каменные пики хищно поблескивают, словно готовы пронзить добычу хоть сейчас. Издалека они казались коричневыми, но вблизи стали зелеными, как змеиная кожа.

– Какой-то странный берег, – сказала серая, глядя на скалы.

Ворг хотел бы ответить, но все еще их не видит, а рыбья глотка не приспособлена для разговоров.

Глава XII

– Плыви осторожнее, – посоветовала эльфийка, глядя на сильный прибой у скал.

Если бы мог, Лотер ответил бы, что и так изо всех сил старается держать ровный курс. При его размерах остаточные волны уже не страшны, но приходится держать ухо востро. Берег каменистый, значит, со дна могут торчать острые скалы.

Над сушей небо почти полностью расчистилось, остались лишь рваные облака, какие бывают после бурь. Сквозь них пробивается солнце и освещает камни на берегу.

Лотеру пришлось несколько минут плавать вдоль скал, чтобы найти подходящее место для высадки. Наконец он заметил плоский выступ прямо у кромки воды и быстро замахал плавником. Рыбья туша поднялась на волнах и понеслась к нему.

Спустя несколько мгновений Каонэль уже стояла на скале и беспокойно оглядывалась по сторонам. С волос течет вода, глаза ввалились. После борьбы со стихией эльфийка выглядит выжатой, как яблочный жмых.

– В жизни такого не видела, – проговорила она, выжимая волосы. – Думала, мне конец.

Она вытерла лицо локтем и расправила насквозь мокрый плащ. Корсет пришлось ослабить – от воды он подсел и давил на ребра. Эльфийка испуганно схватилась за складку на нем и облегченно выдохнула. Осколок надежно лежит в выемке и прижимается тканью.

Пока Лотер возился с оборотом, Каонэль прошлась по каменной ступеньке и полезла наверх. Когда поднялась, ее взору предстала каменная пустошь, в центре которой возвышалось здоровенное дерево. Вокруг него густая зелень. С воды дерева не видно – берег слишком высокий, зато здесь ясно: оно полноправный хозяин. За ним вдалеке море. И по краям. И за спиной тоже.

Сзади послышалось раздраженное сопение, посыпались камешки. Серая обернулась и увидела, как из-за края поднимается обнаженная фигура ворга.

Она резко отвернулась обратно, кончики ушей покраснели.

– Тебе стоит раздобыть одежду, – прошипела она.

Ворг выбрался наверх, по-волчьи отряхнулся, обрызгав и без того мокрую Каонэль.

Черные волосы ворга свисали сосульками, по валикам мышц стекали ручейки, лицо перекошено усталостью. Настоящий зверь, хоть и не ощетинился.

– Могла бы спасибо сказать, – прохрипел Лотер, приближаясь к эльфийке.

Та услышала шаги и поспешила отойти, проверяя, на месте ли антрацитовый меч.

– Могла бы, – согласилась эльфийка.

– Так чего не говоришь? – спросил полузверь.

Каонэль покосилась на него и ответила:

– Ты хотел меня сожрать. К тому же мы на острове, а значит, еще не до конца спасены.

Ворг заметил, как ее пальцы скользят по рукояти, и ухмыльнулся. Окинув взглядом округу, Лотер разочарованно выдохнул и вытащил изо рта осколок Талисмана.

Тот углами изрезал все щеки. Пока был рыбой, он удобно лежал под языком. Как только перекинулся человеком – челюсти стали маловаты для такого куска, и он моментально поколол все мягкое во рту.

Выплюнув кровавую слюну, ворг вытер губы и глянул на дерево. Растение и впрямь огромное. Широкая крона закрыла центр острова, сквозь листья пробиваются солнечные лучи, и зелень сияет, как в Изумрудном лесу.

Ствол непривычно закручен на фоне сиреневого неба, словно по нему сотни лет стекала вода. Спиралевидные дорожки спускаются до самой земли, где бурно цветет растительность.

Эта растительность резко обрывается на невидимой границе. Дальше идет мертвый зеленоватый камень.

Каонэль двинулась к дереву. У самых зарослей она остановилась и наклонилась к цветам. Крупные бутоны разных оттенков маняще качаются на тонких ножках. От них идет одуряющий аромат, дерево тихонько шелестит листвой, как бы приглашая отдохнуть под сенью.

– Что это за место? – спросила эльфийка, прикасаясь к острому синему лепестку.

– Не знаю, – донеслось из-за спины. – Но я бы не советовал приближаться к зарослям.

– Почему?

– Надо разузнать, что да как, – пояснил ворг. – Может, тут звери какие живут или люди, а может, вообще эльфы. Вдруг это их священный алтарь, а мы сейчас ногами топтать будем?

– Да не собиралась я… – начала серая.

В эту секунду цветок сжался и выстрелил густым облаком пыльцы в лицо эльфийке. Та вскрикнула и отскочила, яростно потирая глаза.

Она плевалась и чихала несколько минут, пока наконец не додумалась вернуться к воде. Сделать это оказалось не так просто, особенно когда глаза слезятся и ничего не видно. Буквально на ощупь она слезла по скале и целиком окунула голову в воду.

Так она простояла около двух минут. Когда поднялась, видимость еще некоторое время была мутной, потому что к пыльце примешалась соленая вода. Серая потерла глаза кулачками, постепенно мир стал обретать прежние черты.

– Что за гадость! – выпалила она, поднимаясь с колен.

Ворг, наблюдавший, как эльфийка обсыпалась пыльцой, затем вслепую добиралась до обрыва, а потом стояла на четвереньках с прогнутой спиной, довольно ухмыльнулся и покачал головой.

– Я предупреждал, – произнес он, складывая руки на груди. – Хотя мне представление понравилось.

– Ты ужасен, – отозвалась Каонэль.

– Мы не знаем, что это за остров, – сказал ворг, улыбаясь. – Откуда взялось пышное дерево – тоже.

Каонэль развернулась, чтобы бросить что-нибудь резкое, но тут же зажмурилась.

– Лотер, – проговорила она терпеливо, – прошу тебя, прикройся.

Ворг, привыкший, что частенько приходится оставаться без штанов, даже не думал, что эльфийка может смутиться. Она же не человеческая женщина, а эльфийка. Но, увидев, как заалели кончики ушей, недовольно зарычал.

– Нечем мне прикрываться! – гаркнул ворг и отшагнул к кустам.

Каонэль наконец решилась открыть глаза и, к своему облегчению, увидела, что видно лишь верхнюю половину Лотера, остальная скрыта пышными зарослями жимолости.

Серая расстегнула застежку на шее и стянула плащ.

– Возьми, – сказала она и протянула накидку вверх, стараясь не поднимать головы.

Через секунду плащ из ладони выскользнул, и Каонэль вылезла на берег. Лотер умудрился обернуть ткань вокруг пояса и теперь был похож на мужчину северного народа, которые вместо портков носят особые юбки. Полуголый, в набедренной повязке и с хищным лицом, он представлял жутковатое зрелище.

Чтобы не провоцировать ворга, эльфийка благоразумно отошла подальше и проговорила:

– За спасение спасибо.

Он посмотрел на нее из-под густых бровей и выставил левый клык.

– Наконец-то, – сказал ворг. – Хотя было бы за что…

Эльфийка поправила складку корсета, в котором спрятан осколок, и отошла еще на пару шагов.

– Понимаю, – произнесла она, косясь на дерево. – Мы оба знаем, что именно ты спасал.

Ворг хмыкнул, эльфийка продолжила:

– Здесь нет остальных, чтобы удерживать от кровопролития. Ты, конечно, мощный и если схватишь – порвешь на части. Но помни: я могу очень долго бегать и прыгать, ты устанешь куда быстрей, чем изловишь. А есть тут особо нечего, если не питаешься пыльцой и травой.

Дерево словно услышало, что говорят о зелени, и зашелестело листвой. Сверху посыпались маленькие веточки и какая-то блестящая гадость. Лотер оскалился и присел, задумчиво глядя на крону.

– Твоя правда, Каонэль, – произнес он хрипло. – Только не забывай, голодный ворг – страшный ворг. Если меня накроет бешенством, никакие разумные доводы тебя не спасут. Если и правда не умудришься сбежать.

Повисла напряженная пауза. У каждого в голове скрипят мысли о том, как бы обезопасить себя от другого и одновременно выбраться с затерянного острова.

Тем временем тучи ушли на восток, превратив горизонт в сине-сиреневую полосу. Зато над островом засветило солнце, пригревая теплыми лучами. Под ветками густая тень, и некоторые цветы на глазах потянулись вверх, стремясь быть ближе к свету.

Из веток высунулась лиана и опустилась до земли. Зеленый кончик обвился вокруг цветка с красным бутоном и вместе с ним втянулся обратно.

– Ты это видел? – удивленно спросила эльфийка.

– Видел, – бросил ворг. – И что-то мне подсказывает, что лучше не приближаться к дереву. И вообще к зарослям.

В подтверждение его слов из кроны высунулась еще одна лиана и закачалась, словно призывая отдохнуть в тени. Каонэль отошла на самый край обрыва и села, свесив ноги. Ворг сделал то же самое, но с другой стороны берега. Теперь они сидели и недоверчиво друг на друга поглядывали.

Облака окончательно разошлись, и солнце засияло во всю мощь. Зеленые камни под ногами быстро нагрелись, словно сковородка чернорудного гнома. Под деревом спасительная тень, но никто не торопится разлечься под ним.

Подул легкий ветерок и быстро высушил волосы эльфийки. Одежда тоже подсохла, но недостаточно, и теперь неприятно липла к телу. Серая глазела на воду, которая совсем успокоилась, и больше ничто не напоминало о недавно разразившейся буре.

Гладкая как лед поверхность серебрится в солнечных лучах, муть осела и сквозь толщу видно камни. Ворг поодаль недовольно сопел и скреб когтями волосатую грудь. Каонэль повернулась к Лотеру.

– Как выбираться будем? – спросила она громко.

Тот покосился на нее черным глазом. Оскал прошел, и он больше не красный. Зато клыки как были длинными, так и остались. Он оперся ладонями на край обрыва и посмотрел на море.

– Не знаю, – рявкнул ворг.

Глаза эльфийки округлились.

– Как это понимать? – изумилась она. – Ты что, не можешь перекинуться в какую-нибудь птичку, рыбку, подхватить меня и лететь к лагерю?

Взгляд Лотера застыл на зеленом камне у самой кромки воды. Он смотрел на него, словно гипнотизировал. А может, наоборот – камень ввел его в транс. Прошло несколько секунд, прежде чем он пришел в себя и заговорил.

– Видишь ли, – начал ворг. – Я только что перекидывался рыбой. Это морской зверь, а значит, требует много сил. Птица – зверь воздушный.

– Тоже сил требует?

– Еще каких, – согласился ворг. – А еды тут не вижу.

Эльфийка потерла подбородок.

– И какого рода силы? – спросила она.

Ворг ответил:

– Мертвячьи кости.

– Фу…

– Даже если я сожру тебя, – отмахнулся Лотер, – а это произойдет, если мы задержимся на острове, все равно не смогу обернуться ни рыбой, ни птицей.

Эльфийка в ужасе отпрянула, прижимая ладони к груди. Она тоже голодная. В отличие от ворга, который ест постоянно, ей не требуется так часто жевать. Но это не значит, что питается одним духом небесным.

– Выходит, – проговорила она потерянно, – мы здесь застряли?

– Угу.

– Но что же делать?

– Говорю же, не знаю! – зарычал Лотер и повернул оскаленную морду к эльфийке. – Судя по солнцу, мы приплыли с востока, но пока это бесполезные знания.

Каонэль дернула ушами и поморгала, ослепленная блеском воды и солнечными зайчиками.

– Если ты не можешь перекинуться, – проговорила она, – то и правда нет смысла. Можно сплести плот из веток и лиан, но говоришь, заросли не безопасны. Как по мне, это глупо. Ну, шевелится дерево, цветочки собирает. Разве это делает его монстром?

Ворг промолчал, эльфийка продолжила:

– Значит, ты что-то задумал и мне не говоришь.

– Каонэль, помолчи. Лучше думай про своего эльфа, – не выдержал Лотер. – Я пытаюсь понять, что делать и как выбираться. Хочешь с деревом поговорить? Вперед. Слышал, что эльфы говорят на языке зверей и растений. Когда подойдешь к нему – не забудь пожелать приятного аппетита, потому что, мне кажется, оно совсем не добродушное.

– Только не делай вид, что обо мне беспокоишься, – бросила серая, проведя ладонью по волосам.

– Даже не пытаюсь, – согласился Лотер. – Радуйся, что не знаешь моих мыслей.

– Тоже мне, тайна великая, – фыркнула Каонэль.

– Какая же ты язва, – покачал головой ворг и покосился на нее.

Каонэль замолчала, устремив взгляд в морскую даль. Море тихо шелестит о камни, воздух свежий и чистый после бури. Позади шорох листвы – дерево выпускает лианы и срывает бутоны из густой травы.

Когда из воды выпрыгнула длиннохвостая рыбешка, серая проговорила, не поворачиваясь:

– Я не язва. Просто умею за себя постоять. Должна уметь. Иначе такие, как ты, ворги, люди, даже эльфы не дадут покоя простой серой эльфийке. Думаешь, легко, когда даже от сородичей отличаешься? Когда они смотрят на тебя как на что-то совсем невозможное и только руками разводят. Это в лучшем случае. А в худшем…

Она замолчала. Уши вытянулись, губы раскрылись, словно погрузилась в воспоминания, но ворг вернул ее к реальности.

– Вот только не надо душещипательных историй, – проговорил он, задрав голову.

По небу несется здоровая птица. Летит так быстро, что кажется – ее гонит неведомая сила. Ворг мог бы поверить, что это очередная магическая гадость, но два осколка не должны привлекать тварей на таком расстоянии. Поэтому решил, что птица, хоть и большая и вообще на птицу мало похожа, – все же птица.

– Зря говоришь, будто не знаю, что значит отличаться, – многозначительно проговорил Лотер.

Эльфийка промолчала наконец, давая воргу и себе время прийти в себя.

Чтобы хоть как-то себя занять, она достала из декольте камешки, собранные на плато после тролля, и высыпала на ладонь. Прозрачные грани заискрились на солнце, как крылышки волшебных стрекоз. Каждая сторона отполирована до такой степени, что можно смотреться, будь они побольше. Внутри камешков застывшие пузырьки воздуха, словно слезы фей.

Каонэль играла с безделушками, как дитя. Зажимала между пальцами, смотрела на просвет, даже пробовала разбить куском скалы. Не вышло, кусок рассыпался, едва коснулся острого угла.

Она не заметила, как с дерева опустилась зеленая лиана и, словно змея, поползла к ней, огибая цветы и заросли папоротника. Острый слух эльфийки не уловил легчайшего шевеления в траве. Даже шороха по камням не расслышала из-за шелеста воды. Лишь когда лиана оказалась совсем рядом, Каонэль ощутила беспокойное жжение в районе затылка и резко обернулась.

В этот момент зеленый жгут выстрелил, как сжатая пружина, и опутал серую с ног до головы.

– Лотер! – завопила Каонэль.

Ворг, сидевший в глубокой задумчивости, дернулся и обернулся. Увидев, как зеленое щупальце тащит эльфийку к дереву, он подскочил и кинулся к ней.

Инстинкты полузверя сработали быстрее ума. Только когда начал драть когтями на удивление крепкую лиану, в глазах ворга мелькнул вопрос. Он притормозил яростный пыл и победно уставился на Каонэль. Та непонимающе захлопала ресницами, но через секунду ее уши вытянулись.

Серая хищно прищурилась и произнесла:

– Даже не думай, ворг.

– А что, – проговорил Лотер, размеренно шагая рядом с лианой, которая все еще тянет эльфийку. – Помнишь, ты хотела второй осколок? Даже дважды хотела, если вспомнить происшествие с Теонардом. Почему мне тоже не захотеть?

Он сложил руки на груди, между пальцев блеснул осколок. Ветер треплет черную шевелюру и обвязанный вокруг талии плащ. Мышцы на плечах лоснятся и блестят, словно полдня бегал за кроликами.

Взгляд Лотера застыл на серой. Уголки губ подрагивают, время от времени вылезает то один, то другой клык. На лице такое выражение, словно уже полез ей в декольте за осколком.

Каонэль дергается, как попавшая в паутину гусеница, – отчаянно и бестолково. Когда лиана дотянула ее до зарослей, эльфийка выпалила, дергая плечами:

– Тебе не хуже меня известно, что с двумя осколками не справишься. Сам же говорил, Талисман привлекает магическую дрянь.

– Говорил, – задумчиво произнес ворг.

– Думаешь, сможешь защититься с двумя кусками?

– Возможно.

– Не угадал, зверина! – зло закричала эльфийка. – Ты не сможешь! Не сможешь вечно сражаться со всякой дрянью.

Ворг поковырял языком в зубе.

– Сила двух осколков больше, чем одного, – заметил он.

Каонэль фыркнула.

– Ее все равно не хватит, чтобы отбиться от дряни.

– И все же… – начал ворг.

Но она его оборвала.

– Давай, нападай, – сказала серая. – Оторви мне голову, но знай: живым до плато не доберешься. Леший тебя раздери, ворг! Если ты не спасешь меня… Если убьешь… Я с того света буду мучить и тебя, и всю родню до тех пор, пока вы не изведетесь под корень!

Ворг с ухмылкой выслушал тираду Каонэль, затем переложил осколок в другую руку. Эльфийка беспомощно дергала ушами, глядя на ворга из-под надвинутых бровей. Лиана стянула ее так туго, что декольте передавило сильней, чем эолумский корсет, и при каждом вдохе вздымается, как беспокойное море.

Пока ее медленно тянуло сквозь цветы и папоротники, ворг размышлял: как разорвать путы. Да так, чтобы оставить беспомощной и вытащить осколок.

Тем временем, другая лиана незаметно проползла по широкой дуге сквозь заросли и неумолимо потянулась к ноге Лотера. Эльфийка это заметила и хотела предупредить, но вместо этого зло ухмыльнулась.

– Ну, давай, скажи, что собираешься делать, – вызывающе спросила Каонэль, отвлекая внимание.

Тот удивленно поднял бровь и переступил с ноги на ногу. Лиана в траве притихла, выбирая удобное положение для атаки.

– Что я тебе буду говорить? – поинтересовался Лотер, потирая подбородок. – Что хочу забрать осколок, и так знаешь. А посвящать в подробности избавления от следов точно не буду. Видимо…

Он не успел закончить потому, что лиана выстрелила из травы и моментально оплела все тело. Ворг с ревом повалился на спину, пытаясь освободиться. Чем сильнее он напрягал мышцы, тем крепче стягивались путы. Через несколько секунд борьбы Лотер понял, так только хуже, и замер, слушая, как шуршит от движения трава.

– Ну что, премудрый ворг, – ехидно произнесла Каонэль, – что делать будем? Все еще хочешь осколок? Или, может, меня убить? Давай, попробуй. Мне очень интересно, как ты будешь это делать из зеленого кокона.

Путы и впрямь напоминали кокон. А если есть кокон, значит, должен быть тот, кто его плетет. Эта мысль пришла обоим, немного остудив язвительность эльфийки и озадачив ворга.

Они молчали. Когда лиана подтянула их к стволу, зеленые щупальца стали медленно сокращаться. В конце концов Лотер и Каонэль оказались в воздухе.

Их медленно поднимало над землей. Спустя минуту сверху донеслось смачное чавканье, будто кто-то с усердием шлепает губами по холодцу. Ворг поднял голову, но сквозь густую листву ничего не разглядел. Эльфийка смотреть не стала, потому, что не хотела видеть гадость, издающую такие чмокающие звуки. Однажды она уже слышала нечто подобное, а потом в ночи возникли отвратительные твари. Сейчас, конечно, булькает не так, но тоже не предвещает ничего хорошего.

– Ну? – произнесла серая.

– Что «ну»? – не понял ворг.

– Придумал что-нибудь?

– А, вот ты о чем, – протянул полузверь, глядя, как земля уходит все дальше. – Не знаю. Надо дождаться, пока втянет наверх. Там уже будет видно, с чем сражаться.

Эльфийка вытаращила глаза и подняла уши.

– Ты что, умом тронулся? – выпалила она. – А вдруг там какое-нибудь страшилище сидит и только ждет, когда мы окажемся у него в лапах?

– Ох, Каонэль, – вздохнул ворг, – я почти уверен, что там сидит страшилище.

Когда их подняло к кроне, оказалось, ветки – это не ветки, а множество кривых толстенных рук с кривыми пальцами и когтями. Быстро шевелиться у них не получается, но если приглядеться – видно, как двигаются пальцы.

От каждой руки отходят руки поменьше, и так дальше, пока не доходит до листьев. Те большие и мясистые. Такие бывают лишь у цветов, которые растут где-нибудь в пустыне. Из-за жары в их стеблях обычно много воды на случай длительной засухи. Здесь же непонятно, чем наполнено растение, потому что солнце хоть и жаркое, но рядом море, и влаги вполне достаточно.

Их тащило и тащило, пока движение не прекратилось в самой середине кроны.

– Остановилось, – произнесла Каонэль, завертев головой.

Уши цепляются за ветки-руки, тонкую кожу больно царапает.

Ворг тоже посмотрел по сторонам и проговорил:

– Вижу, что остановилось. Только к добру ли?

Резкий кислый запах растекся в воздухе. Ворг и эльфийка сморщились и закашлялись. Едкая масса накрыла облаком, глаза заслезились, дыхание сперло. Серая зажмурилась и наклонила голову, пытаясь заткнуть нос частью лианы.

– Лотер, сделай что-нибудь! – проговорила она сквозь зажатый нос. Получилось гнусаво.

Тот трепал головой, пытаясь разогнать кислое облако.

– Вот как ты заговорила, – сказал он, отплевываясь. – А как же «достану с того света» и «мучить, пока не изведу»?

Из-за едкого воздуха изо рта потекло. Остановить слюнотечение оказалось непосильной задачей даже для эльфийки. А ведь она и в самых серьезных ситуациях следит за внешностью. Во всяком случае, пытается.

Изо всех сил серая втянула воздух и облизала губы, сохранив пристойный вид. Выглядела она жалко и беззащитно. Волосы стянуты сзади тугой лианой, от чего голова чуть запрокинута, желтые глаза светятся, как два гномьих фонаря.

Ворг выплюнул сгусток, тот выстрелил на добрую сажень и упал куда-то вниз.

– Вообще-то, – начал Лотер, – я не собирался тебя убивать.

Каонэль с сомнением покосилась на полузверя и съязвила:

– Конечно. А я гном.

Лотер проигнорировал сарказм и продолжил:

– Мне всего лишь нужен осколок.

– Всем нужен, – бросила серая.

– Согласен, – проговорил ворг. – Но мне нужнее.

Эльфийка остановила на Лотере испытующий взгляд и несколько секунд сверлила его так, что тому пришлось отвернуться. Когда наконец снова повернул голову, глаза Каонэль вспыхнули, она ухмыльнулась.

– Дай угадаю, – предложила она. – Могу с одного раза.

– Не надо, – сказал ворг.

Но серая и не думала замолкать, в голосе появилась насмешка.

– Из-за воржихи! – уверенно заявила она. – Все из-за воржихи.

Лотер угрюмо хмыкнул и покачал головой, взгляд стал отстраненным, словно на секунду узрел другой мир. Он шевельнулся и стал медленно ощетиниваться. На лице появился хищный оскал, глаза загорелись, как рубины. Но из-за лиан у тела никак не получалось принять нужную форму, надуть мышцы и изогнуть спину.

Со стороны ствола послышался чавкающий звук. Ветки-руки разошлись и приняли положение, какое бывает у обжоры, который собирается затолкать в рот гору булочек.

Листва еще немного расползлась, из ствола показались ряды огромных деревянных зубов. Каждый размером с двуручный меч. Внутри шевелился зеленый, покрытый зеленой слизью язык и громко причмокивал.

Глаза Каонэль округлились от ужаса.

– Что это за зверь? – выдохнула она и стала отчаянно трепыхаться, пытаясь высвободиться из пут. – Живые деревья не должны никого есть!

– Ты это ему скажи, – зарычал ворг, вытягивая морду.

– Забытые боги! – закричала эльфийка. – Я знакома с Грандароном! Он не живоглот. Пришибить может. Но есть? Лотер! Сделай что-нибудь!

– Гранда… что? – зарычал ворг. – Я пытаюсь, Каонэль! Пытаюсь!

Полностью ощетиниться у него не вышло, зато пасть удлинилась и стала похожа на волчью. Только клыки в два раза больше.

Дерево медленно подтягивало добычу к себе, быстро шевеля языком. За века жизни на острове оно научилось ловить рыбу и морских тварей, которые по глупости выползали на берег. Но большинство все же сторонились острова. А путники – огромная редкость, поэтому, когда ворг и эльфийка высадились на зеленых скалах, дерево облизнулось и расправило лианы.

– Я не собираюсь погибнуть в пасти какого-то куста! – выкрикнула серая и яростно задергалась.

Это не принесло эффекта, только путы сильнее стянулись. Заметив это, Каонэль выдохнула посильнее, кольца вокруг моментально ослабли, но не выпустили. Зато это дало возможность пошевелить руками.

Пока Лотер пытался перегрызть зеленые щупальца, эльфийке удалось вытянуть одну руку. Дерево, лишенное глаз, не заметило и продолжало размеренно подтягивать коконы к пасти.

Когда серая оказалась почти у самых зубов, ворг увидел, что Каонэль аккуратно вытащила антрацитовый клинок между кольцами лиан.

– Оно не видит, – проговорила эльфийка, не поднимая головы. – Только чувствует. И то примитивно. Как дитя, которое хватает все подряд.

– Ага, и так же в рот тащит, – согласился ворг, отплевываясь от кусков стеблей.

Серая замахнулась над лианой, на которой висела, но Лотер глухо прорычал:

– Не хочешь сначала меня освободить? Другого шанса не будет.

Несмотря на то, что ноги Каонэль почти коснулись деревянных зубов, за которыми пляшет склизкий язык, она замерла с поднятым мечом и посмотрела на Лотера, шевеля ушами.

– Дайте-ка подумать? – проговорила она. – Я должна спасать ворга, который при удобной возможности оторвет мне голову и заберет осколок. Либо могу выбраться сама. Глядишь, дереву придется не по вкусу твоя часть Талисмана. Даже не знаю, что выбрать.

Ворг зарычал. Связанный по рукам и ногам, он все равно выглядел угрожающе.

– Выбери ум, эльфийка, – произнес он. – Всегда выбирай ум. Если бы да кабы во рту выросли мертвячьи кости, то и охотиться не надо было бы. Это к тому, что ты не можешь надеяться на дерево, а без моего осколка Талисман не заработает.

Серая скорчила недовольную физиономию, обнажив белоснежные зубки. В воздухе сверкнул металл.

Дерево истошно заверещало, не привыкшее, что добыча оказывает сопротивление. Из них потек зеленоватый сок, обрубленные концы болезненно задергались, послышался тихий свист. Деревянные челюсти голодно клацнули, кончик языка мелькнул внутри.

Когда ворг и эльфийка свалились на землю, путы моментально слетели. Каонэль легко приземлилась, чуть отпружинив на носках, зато Лотер грохнулся как мешок картошки. Эльфийке даже показалось – что-то хрустнуло. Ворг скривился и, прихрамывая, побежал прочь от дерева.

Серая последовала за ним, поглядывая назад и шевеля ушами. Добежав до самого обрыва, ворг слез на каменную площадку у воды и только тогда остановился. Эльфийка прибыла следом и встала боком и к дереву, и к полузверю.

– Осторожничаешь? – бросил ворг, косясь на серую из-под бровей.

– Приходится, – ответила она и искусственно улыбнулась. – Я быстро учусь.

С моря прилетел порыв ветра и принес облачка. Те прикрыли солнце. Серая облегченно вздохнула. После того как ее чуть не съело растение, жариться под колючими лучами ей хотелось меньше всего.

Дерева за зеленой скалой не видно, но прекрасно слышно, как оно обиженно визжит и свистит лианами. Ворг наклонился, оперевшись ладонями на колени. Обмотанный вокруг пояса плащ трепыхается на ветру. Если бы не тугая перевязка – давно улетел бы в море. На щеке и волосах зеленая слизь. Попала, когда Каонэль разрубила лианы.

– Из чего твой меч? – спросил Лотер, отдышавшись. – Я клыками не справился.

Эльфийка сполоснула лезвие в воде и, полюбовавшись игрой света на острие, убрала в ножны.

– Не знаю, – произнесла она, вставая на носочки, чтобы получше рассмотреть берег. – Слышала, что такие клинки делают темные эльфы в Великом разломе.

Ворг присвистнул и выпрямился. Он тряхнул ногой, коленка хрустнула, но лицо Лотера стало удовлетворенным.

– Встало на место, – произнес ворг, покосившись на колено, и глянул на Каонэль красными глазами. – Темные эльфы? Гном таверны Восточного края говорил, что их уже пять тысяч лет не видели.

Каонэль пожала плечами. Ее лицо задумчиво вытянулось, по лбу пролегла крохотная, едва заметная морщинка. Она подергала ушами, словно это помогало мыслительному процессу. Но так ничего и не сказала.

Несколько минут они молчали. Эльфийка пару раз подпрыгнула, выглядывая из-за берега.

Дерево немного успокоилось, лианы вытянулись, оно мерно покачивало листвой, как руками во время хоровода. Возможно, это такой тактический ход, чтобы выманить добычу поближе. Оно теперь знает, что еда бывает кусачей, и не рискует новыми поползновениями далеко от зарослей.

– Мы все время пытаемся отнять друг у друга осколки, – неожиданно проговорила серая эльфийка. – Но я все больше убеждаюсь, что одному хранителю со всеми частями не справиться. Это дерево наверняка тоже привлеклось силой Талисмана. И чем больше частей собрано, тем больше и сильней твари приходят.

– Хранителю? – не понял ворг.

Каонэль отошла на другой край камня, хотя на таком маленьком пространстве это бесполезно. Затем смахнула мелкие камешки с водорослями и аккуратно села так, чтобы видеть берег, море и ворга.

– Ну да, – кивнула она, покачивая ушками. – Мы ведь добыли осколки, а теперь храним. Значит, хранители.

Ворг хмыкнул и поскреб заросшую щетиной щеку.

– Думал, у тебя в голове одно… одни эльфийские штучки, – сказал он одобрительно. – Я-то давно все понял.

– Почему же не сказал остальным? – удивилась Каонэль.

Лотер посмотрел на водную гладь. Море спокойное, трудно поверить, что бывает каким-то еще. У камней в толще мелькнула блестящая спинка рыбешки. Вероятно, молодая совсем, не знает, какое чудище тут обитает.

– Проверял, – сказал ворг.

Каонэль покачала головой.

– Ты ворг до мозга костей, – усмехнулась она. – Хотя прежде полузверей не встречала.

Лотер тоже улыбнулся, если оскал на пол-лица можно назвать улыбкой.

– Пока мы на этом камешке сидим, – предложил он, – нужно заключить что-то вроде перемирия. Если дерево снова захочет напасть, вдвоем защищаться легче.

– Звучит разумно, хотя не уверена, что стоит доверять тебе, – произнесла эльфийка. – Может, лучше подумать, как отсюда выбраться?

– Я думать не прекращал, – ответил ворг и сел у самой кромки воды.

Глава XIII

После того как ворг прыгнул за эльфийкой в бушующее море, все, кто остался на плато, решили: выжить Лотеру и Каонэль не удастся. Поэтому, стараясь не приближаться друг к другу, народ переместился к лесу.

Некоторые остались под открытым небом, считая, что там безопасней.

Буря бесновалась яростно, но недолго. Через несколько часов волны стали меньше, еще через полчаса улеглись, оставив лишь легкую рябь. Небо все еще затянуто сиренево-синими тучами, однако ветер стих.

Тролль сидит с поднятой рукой, прикрывая ихтионку широкой дланью. По каменным пальцам стекают капли. Если в море был только ветер, то на плато поливало знатно.

Мощные потоки воды до краев заполнили бассейн, в котором сидит ихтионка. Ее чешуя увлажнилась и заблестела, как у здоровой рыбы, дышать стала глубже.

Гном тоже остался на плато. Намокшая от дождя борода торчит короткой метелкой, лицо задумчивое, словно мировые проблемы решает. Плечи опущены, но под мышкой зажата кувалда, всегда готовая к труду и обороне. Он с печальным вздохом посмотрел на море и вытер с носа дождевую каплю.

– Жалко их, – произнес Тарнат, поправляя кувалду. – Потонули, поди.

Ихтионка посмотрела на него альбиносьими глазами и сдвинула тоненькие брови.

– Скорее всего, – согласилась она. – Бедненькие. Наземников я не люблю. Они нам причинили столько неприятностей. Но ворга и эльфийку жалко. Она мне даже с волосами помогла. Видимо, эльфы не наземники. Точнее, наземники, только другие. Как гномы.

Тарнат дернулся, словно от пощечины.

– Ты, девица, поосторожней сказывай, – проговорил он хмурясь. – Честных гномов с вероломными эльфами равнять не спеши.

Селина пожала худенькими плечами и проговорила смягчившимся от влаги голосом:

– Не знаю. В Каонэль ничего вероломного я не заметила. Это ваши личные дрязги, и я в них лезть не стану.

Тролль качнулся и с жутковатым скрипом, какой бывает, когда трут камень о камень, опустил руку. На суровом лице что-то вроде скорби, но по-настоящему выразить эмоции не может из-за слабой мимики. Со стороны кажется, что гигант пытается усилием мысли переставить камни на щеках.

Из-под поваленного пауком дерева показался мелкинд. Видимо, услышал разговор. Весь облеплен мокрыми листьями и пучками травы, одежда насквозь мокрая.

С недовольным бурчанием Виллейн вылез на чистое пространство и принялся расправлять обереги на груди. Каждая фигурка и камешек удостоились отдельной чести – маг любовно протер их рукавом, периодически дыша на грани, чтоб лучше блестели.

Наконец он закончил возиться с побрякушками, проверил содержимое сумки и подошел к компании.

– О ворге и эльфийке думать, конечно, похвально, – проговорил он, сложив руки на груди. – Не то чтобы прямо жалко, но досадно. Да. Только есть проблема посерьезней. Мы потеряли два осколка. Знаете, что это значит?

Все повернулись к мелкинду, тот даже грудь выпятил немного.

– Да яснее ясного, – произнес гном, покряхтывая, и отвернулся обратно к морю.

Ихтионка перевернулась в бассейне, бок теперь обращен в небо.

Она предположила робко:

– Талисман не сработает?

Виллейн кивнул.

– Не сработает, – сказал он. – И все мы останемся у разбитого корыта. А все потому, что эльфийку бес попутал. Зачем она шлялась у края обрыва в такую погоду?

– Она камешки собирала, – протянула ихтионка, шмыгая носом.

Глаза мелкинда округлились. Он недоверчиво покосился на морскую деву и спросил:

– Какие еще камешки?

Ихтионка еще сильнее округлила глаза, на лице испуг, словно натворила что-то очень нехорошее, но сама не поняла что. Она переползла на другую сторону маленького бассейна и проговорила:

– Тролль иногда плюется камешками. Блестящими такими. Видела, как эльфийка собирала их как раз перед тем, как ее смыло. Бедняжка, она, наверное, и плавать толком не умеет. Как наземники справляются с водой без плавников и ласт? Барахтаетесь, как креветки на отмели?

Гном смотрел на успокоившееся море и хмурил брови. Неожиданно он повернулся к троллю. В голубых глазах удивление, но такое, какое бывает после того, как обнаружишь в похлебке тухлую рыбу.

Поправив кувалду, которая снова сползла к локтю, Тарнат выжал бороду и прищурился.

– Выходит, – проговорил он, смахивая с груди капли, – эльфийка и ворг погибли неповинными по воле случая? Из-за камешков, которые раскидал тролль?

– Ну-ну, – прогудел каменный гигант, не поворачивая головы. – Не виноват я в их гибели. Мы всегда плюемся и чихаем самоцветами. И не мои заботы, что с ними делает тот, кто находит.

Мелкинд стоял, широко расставив ноги. Руки все еще сложены на груди. Лицо серьезное, но время от времени мелькают хитроватые ужимки, выдающие пустынного мага. Несмотря на небольшой рост, беспомощным он не кажется. А обилие оберегов и амулетов заставляет проявлять к нему осторожность.

Тучи чуть разошлись. Еще недостаточно, чтобы полностью обозначить конец бури. Но хранители уже повыбрались из укрытий.

Глянув на морскую рябь, Виллейн проговорил с умным видом:

– Я бы не спешил называть ворга и эльфийку неповинными. Мы их не знаем. И вообще, друг друга тоже не знаем. Но что-то мне подсказывает, шестикрылых серафимов среди нас нет.

– Это кто такие? – поинтересовался гном.

– Да есть народ, – стал объяснять мелкинд, – у них боги имеют помощников. Этих самых серафимов. Вот они, говорят, безвинные. Порхают о шести крылах и горя не знают.

Тарнат сморщил лоб. Видно, что не поверил, но промолчал. Зато Селина встрепенулась и даже немного повеселела, услышав про серафимов.

– А у нас есть крылатые рыбы, – возвестила она, плюхнув перепончатой ладошкой по воде. – Правда, крыльев не шесть, а всего четыре, но когда выскакивают на поверхность – очень красиво. Летать они не могут, но долгое время несутся по воздуху. Потом врезаются в воду, а там ждут хищные рыбки. Да и в воздухе их едят. Прямо на лету хватают такие, с длинными носами.

– Птицы? – спросил Виллейн, хмуря брови. – В общем, ладно, сейчас не об этом разговор. Нужно что-то делать. Потому как без осколков ворга и эльфийки Талисман не заработает.

– Эх… – вздохнула ихтионка.

– Что там полузверь говорил? – продолжил мелкинд. – Он притягивает магических тварей. Значит, мы уже рискуем, если сидим так близко друг от друга.

Тарнат показательно хмыкнул и поднялся. Могучая фигура, слишком крупная для гнома, почти высохла. Только одежда все еще темная от влаги. Под бледной кожей проступили вены, словно рубака готовится к атаке. Лицо осталось спокойным, только брови чуть сдвинулись. В густых зарослях застряла муха, но гном даже не заметил.

– Что же получается? – заговорил гном, когда мелкинд раскрыл рот для очередного монолога. – Строить надо, осколков нет, а вместе находиться не сподручно. Что-то нескладное, ей-богу, выходит. Чего-то мы не доглядели, робята.

Виллейн недовольно зыркнул на гнома и снова набрал воздуха для речи. Но теперь его перебила ихтионка.

– Нужно найти их, – предложила Селина.

– Кого? – не понял гном.

– Осколки. Если повезет, ворга с эльфийкой тоже. Хотя, думаю, найдем и то и другое. Но польза будет лишь от осколков.

Селина печально вздохнула. Все еще мокрые волосы облепили плечи и свисают прямыми сосульками до самой воды. В красных глазах грусть и решимость. Она непроизвольно опустила ладонь на трезубец, что висит на поясе, и провела пальцами по острым кончикам. Даже если он не обладает магией, вполне способен насмерть продырявить, если бить в нужное место.

Из поломанной рощи донеслась ругань. Страг и огр что-то не поделили и теперь орут так, что до самого плато слышно. Но идти и выяснять никому не хочется. Только повернули головы и поглядывают с осторожностью. Что говорят – непонятно, зато шуму навели как в таверне Межземья.

Через несколько минут из-за деревьев показался человек. Лицо недовольное, словно разбудили ни свет ни заря и отправили в поле пахать. В ладони зажата какая-то тряпка. Он хмурит брови и дергает ею, как хлыстом.

Когда Страг приблизился к сидящим на плато, губы превратились в тонкие полоски, глаза сузились.

– Никогда! – бросил он всем и никому одновременно. – Никогда, слышите? Не оставляйте еду без присмотра! Среди нас есть проглот, который человеческих слов не понимает. Я же нарочно убрал, спрятал подальше. Да, видно, недостаточно. Нашел, гад, сожрал.

Страг продолжил движение, размахивая руками и сокрушенно тряся головой, пока не дошел до места, где роща не тронута пауком. Он сел прямо на землю и стал ковыряться в опустевшем мешке.

Спустя несколько секунд из рощи показалась зеленая морда огра. Выходить пока не стал. Вид виноватый, но, очевидно, тяга к еде куда сильнее голоса совести. Поэтому он демонстративно уселся на сосновый пень возле поваленного ствола, достал из кармана недоеденный кусок мяса и принялся жевать.

– Тоже мне, проблема, – бросил мелкинд. – Мы тут о важном, а они о еде.

– Еда тоже важно, – проговорил тролль, ковыряя пальцем породу.

Селина с любопытством вытянула шею и спросила:

– Что, кстати, едят тролли?

– Всякое едят, – ответил он с таким вздохом, что показалось, задышала сама гора. – Каменный суп – самое любимое. Давно не едывал его. Только в ущелье, где родился, умели готовить.

– А где… – начала Селина, но мелкинд ее оборвал.

– Что вы, в самом деле? У нас мировые вопросы на волоске висят, а вы про троллью еду. Я вот что подумал. Ихтионка правильно предложила, хотя жаль, что это придумал не я. Нужно найти утерянные осколки. Иначе вся наша шайка станет приманкой для магических существ. Силы неполный Талисман, очевидно, не имеет. Или имеет, но недостаточно. А вот притягивать может.

Гном с гримасой наслаждения поскреб затылок.

– И что предлагаешь?

– Предлагаю отправить кого-нибудь на поиски.

Пальцы гнома легли на рукоять кувалды, он угрожающе качнулся и сделал шаг назад.

– Кого же?

Мелкинд задумался. Отправлять нужно того, кто может быстро преодолеть большое расстояние и сумеет найти путь обратно. Гном, тролль, огр, естественно, не подходят. Они и плавать-то, скорее всего, не умеют. Там в лесу еще куча народа, но с большей частью он не знаком. Во всяком случае, пока. Но тратить время на налаживание контактов некогда. Правда, где-то бегает гоблин. Но этот такой проныра и хитрец, что снаряжать его – себе дороже. Окажется потом, что он кому-то что-то продал, выменял и вообще теперь все в рабстве.

Над плато, хлопая крыльями, пронеслась чайка. Птицы после бури понемногу стали выбираться из укрытий, и над морем уже кружились небольшие стайки. Белобрюхие создания с криками пикировали за край обрыва, а выныривали уже с рыбой в клювах. Те трепыхались, пытаясь зацепиться за малейшую возможность выжить. Но чайки – умелые охотники, а потому голодными не остаются.

– Придумал! – произнес Виллейн, глянув на ихтионку. На груди загремели обереги. – Надо тебя отправить.

Мелкинд посмотрел на Селину и довольно улыбнулся, словно только что постиг причины рождения мира. Ихтионка сначала отшатнулась, глаза вытаращились, и она вцепилась в края бассейна. Но потом выражение лица сменилось, и морская дева задумчиво посмотрела вверх.

– Мысль неплохая, – произнесла она, глядя на чаек. – Но не зная, куда двигаться, я могу их искать очень долго. К моменту, когда найду, магические твари от вас места мокрого не оставят.

Одна чайка вынырнула из-за обрыва и понеслась прямо к путникам. Во рту дергается рыбий хвост, а чайка пытается прямо на лету проглотить добычу. Следом выскочила еще одна птица. Побольше и чуть другой окраски. Видимо, ее привлекла успешная охота чайки, и теперь пыталась отобрать рыбу.

Чайка отчаянно махала крыльями, одновременно запрокидывая голову. Из-за этого полет превратился в хаотичное метание в воздухе. Большая птица неумолимо настигала. В момент, когда они обе оказались над бассейном с ихтионкой, чайке удалось проглотить рыбешку, и она довольно замахала крыльями. Обиженная преследовательница только успела ущипнуть ее за хвост.

На воду прямо перед Селиной опустились два белых пера.

– Предлагаешь не искать? – с ужасом спросил мелкинд.

Ихтионка осторожно прикоснулась одним пальчиком к перышку, затем, осмелев, взяла и посмотрела на просвет. Перышко оказалось соткано из сотен плотно прилегающих друг к другу волосков, с крошечными крючочками. Селина погладила перо в одну сторону, а затем обратно. Поверхность в двух местах разошлась, и перо стало выглядеть разорванным. Она снова провела по направлению роста волосков, и они мигом склеились.

– Удивительно, – проговорила она, глядя на перо, а затем посмотрела на мелкинда. – Нет. Я предлагаю сначала отправить кого-нибудь по воздуху.

– Зачем? – не понял мелкинд.

– Чтобы указал направление, где искать, – сообщила Селина. – Насколько я понимаю, сверху обзор лучше и перемещаться быстрей. Понятно, что поднять тройной вес не получится, но облететь и указать, в какой стороне искать, вполне можно.

Гном буркнул:

– И кто у нас тут летучий?

– Как кто? – удивился Виллейн. – Я гарпию видел. Она очень даже с крыльями.

– С ней кто-нибудь разговаривал? – спросила ихтионка. – Просто я таких вообще не встречала. Да и страшная она какая-то.

Тарнат гыкнул и расплылся в широкой улыбке, даже кувалда, показалось, засверкала. Он поковырял ногой камешки и проговорил:

– Если гарпия девка, тебе и беседы водить. Будете по-вашему, бабскому, толковать. Вам обеим ладно будет разговаривать, нежели мы пойдем упрашивать крылатую бестию.

Ихтионка замолчала и снова уставилась на перо между пальцами. Пока она разговаривала, волоски снова сцепились крючочками и выглядели ровным полотном. Чайки в небе чуть утихли, видимо, наелись и теперь просто летают туда-сюда, следя свысока за происходящим.

Тучи еще немного разошлись, превратив небо в сплошную серую массу, но вдалеке показалась тонкая полоска света.

– Во-первых, – произнесла ихтионка наставительным тоном, – не девка, а Селина Белая, дочь командира Атлантии. Во-вторых, как ты предлагаешь с ней разговаривать, если я в воде, а она в воздухе?

– Речами, как же еще, – сказал гном.

Селина поморщилась.

– Давайте сами поищете, где она прячется? – предложила она. – Приводите, а мы уже разберемся, как отмечать дорогу. Если вообще согласится.

– Может не согласиться? – поинтересовался мелкинд.

Ихтионка пожала плечами и сказала:

– Не знаю. Может, гарпия «он» и толковать надо не по-бабьи, а по-мужицки.

– Хм… – буркнул гном.

Селина секунду смотрела на море, затем намочила лицо ладошками.

– Но по воздуху все же безопасней, – сказала она. – А в воде плавал сабретей, если не забыли. Здоровенная рыба, которую сюда прибила магия Талисмана.

Тарнат махнул рукой.

– Да уплыла твоя рыбина. Зрела, какая буря была? Ни одна тварь не выдержит.

Селина с сомнением посмотрела на обрыв, откуда время от времени все еще вылетали довольные чайки. Рыбина и впрямь могла уплыть. Шторм был страшный, таких ихтионка еще не видела. Возможно, потому, что обычно пережидала на дне под защитным куполом Атлантии. А те бури, которые видела на поверхности, были не такими. Совсем не такими.

Мелкинд нетерпеливо стал переступать с ноги на ногу и кусать губы. Глаза внимательные, пальцы перебирают обереги, словно четки. Те тихонько позвякивают и шуршат по одежде. Тарнат перевел взгляд на Виллейна и просиял.

– О! – воскликнул он. – Ты ведь кудесник?

– Маг, – поправил его Виллейн.

Гном отмахнулся.

– Ну маг. Так наколдуй! Преврати кого-нибудь в птицу. Пущай полетает, узрит, где тела с осколками плавают, да и повертается.

– Я тебе не чародей, чтобы вот так одних в других превращать, – произнес мелкинд с достоинством. – К тому же, даже если получится, нет гарантий, что заклятье не спадет где-нибудь над морем. Тогда еще одного осколка лишимся. Нет, Тарнат, так рисковать мы не можем.

Подул ветерок, и деревья в роще зашумели, с листьев посыпались капли, наполняя воздух тихим шорохом. На каменистой почве задрожали лужи. Вода еще не успела впитаться, и теперь казалось, что плато в некоторых местах покрыто зеркальной пленкой.

Над троллем пролетела белопузая чайка, и рядом шлепнулось белое пятно. Он медленно опустил взгляд и уставился глазами-сапфирами на остатки птичьего пира. Затем снова выпрямился и стал подниматься.

– Ты куда? – спросил Виллейн.

Неповоротливая фигура каменного гиганта нависла над мелкиндом, как живая гора. Он с грохотом вытянулся и крутанулся из стороны в сторону, разминая позвоночник. Или то, что служило ему осью опоры.

Из щели между плечом и туловищем вывалился крохотный камешек и отскочил прямо в бассейн ихтионки. Та, недолго думая, сунула руку в воду и достала прозрачный желтоватый камень.

Несколько секунд она грустно смотрела на безделушку, вертела между пальцами, затем поднесла к глазам.

– Вот такие она и собирала, – вздохнула Селина.

– Эльфийка? – спросил мелкинд.

– Угу.

Виллейн протянул ладонь к ихтионке, та нехотя отдала ему камень. Мелкинд повертел его в руках, позаглядывал со всех сторон, даже хотел попробовать на зуб, но неотрывный взгляд гнома остановил его.

– А камень-то настоящий, – проговорил удивленно Виллейн.

Тролль повернул к нему массивную голову, надбровные выступы сдвинулись. Он шевельнул плечами, издав звук, похожий не то на хмыканье, не то на рык, и проговорил обиженно:

– Это топаз.

Гном восхищенно присвистнул.

– Ничего себе! Коли из тебя драгоценные каменья сыплются, поди, обогатиться можем.

– На чем тут обогащаться? – иронично спросил Виллейн. – Из него в час по полграмма сыпется. Много не наторгуешь. Или собираешься за ним бегать с мешочком, чтоб ни один камушек не пропустить?

Гном смущенно опустил глаза и отвернулся. На лице выражение такое, что ясно: с мешочком он бегать ни за кем не хочет. Но от камешков бы не отказался, тем более даром.

Тем временем тролль закончил хрустеть камнями в позвоночнике, потянулся еще раз и провел дланью по лысой голове. Затем вздохнул так тяжело, что у всех чуть слезы не навернулись, и гулкой поступью двинулся к участку без трещин.

Место самое что ни есть лучшее для постройки Цитадели. На достаточном удалении от воды, но канал, соединяющий ее с морем, протянуть можно. Чтобы ихтионка смогла беспрепятственно передвигаться.

– Так куда ты? – снова крикнул мелкинд вслед троллю, но тот не ответил.

Дойдя до места, он остановился и молча стал рыть камень. В стороны полетели горсти породы разного размера. Рыл он медленно, но упорно и через несколько минут умудрился выкопать яму глубиной с мелкинда.

Оставшиеся молча смотрели, как тролль трудится, погружаясь все глубже в монолит. Ихтионка даже жалостливо сморщила лобик. Камень ей так и не вернули, и она время от времени бросала косые взгляды на мелкинда. Но тот делал вид, что ни о каком камне не слыхивал, только на тролля смотрел с пренебрежением и сочувствием.

– Бесполезным же делом страдает, – произнес Виллейн, качая головой. – Скажите же ему кто-нибудь.

Гном осуждающе посмотрел на мелкинда и погладил короткую бороду.

Вдалеке под деревом все еще сидит Страг. Ковыряться в мешке он давно перестал, видимо, потому, что после набега огра тот совсем опустел. Скрутив его валиком, человек подложил его под голову и лежал, закинув ногу на ногу в траве. Во рту длинная соломинка, на лицо надвинут то ли капюшон, то ли жилетка. Очевидно, после стычки с огром общаться не хочет.

Сполоснув руки в бассейне под гневным взглядом ихтионки, гном стряхнул капли с пальцев и проговорил:

– Почему же бесполезным? Он делом занят, пользу принесть пытается. А мы чего сидим в праздне и лени?

– Ничего себе праздна! – возмутился мелкинд. – Я, между прочим, думаю. Пытаюсь сообразить, как нам осколки вернуть и Цитадель построить. Неужели вы и впрямь считаете, что это можно сделать, копая породу одним-единственным троллем?

– Так присоединяйся к нему, – предложил Тарнат. – Чего языком одним молоть? Надо дело делать.

Губы Виллейна растянулись, он по-змеиному зашипел.

– Языком? Я своим языком заклинания творю! Это мое главное оружие, рудниковый ты изгой.

Гному такое обращение не понравилось. Он медленно сжал рукоять кувалды и демонстративно вытянул ее из под мышки. Голубые, как аквамарин, глаза сверкнули, мышцы на руках вздулись.

Тарнат проговорил с нажимом:

– Я оскорбления тебе не сказывал. За что на меня брань городишь?

Видя настроение гнома, мелкинд занял боевую позицию и схватился за оберег, который висел на самой длинной веревочке. Ладонь угрожающе поднялась, готовая в любую секунду очертить пассы и нанести магический удар.

Они застыли, напряженно вглядываясь друг в друга. Ихтионка переводила взгляд с одного на другого, хлопая третьим веком. Губы испуганно раскрылись, она перевернулась на живот и пододвинулась к краю бассейна, расплескав через край воду.

– Даже не думайте устраивать бойню, – сказала Селина, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – У нас столько проблем! Не хватает еще склок между обладателями осколков! Нам надо действовать сообща. Пока мы вместе – мы в безопасности. Прежде всего друг от друга. Столько неразрешенных вопросов: как обезопаситься от магических существ, что делать с Цитаделью? Как найти осколки ворга и эльфийка? И где, в конце концов, Теонард?

Глава XIV

Капли раскаленной породы свисают с высоких сводов пещеры, норовя сорваться прямо на голову. Огненный тролль тяжелой поступью движется в глубь горы, покачивая широкими плечами перед Теонардом. От стен и пола валит жар, человеку приходится постоянно вытирать лоб. Воздух сухой и тяжелый.

Когда одежда на спине взмокла, а на груди образовалось темное пятно, Теонард не выдержал.

– Послушай, огненный, – начал он, – долго еще? А то я сейчас расплавлюсь прямо на ходу. Может, сам добегу, по-быстрому?

Огнетролль даже не обернулся, только хрустнул короткой шеей, которая и не шея вовсе, а так, место соединения головы с телом. С потолка сорвалась раскаленная капля и шмякнулась на голову гиганту. Тот лишь провел широкой ладонью и смахнул оранжевые струйки с затылка.

– Вождь приказал довести до самого выхода, – прогудел огненный тролль. – Ему видней.

Теонард не стал спорить, только тяжело вздохнул. Воздух невыносимо горячий, дышать тяжело.

Человек проморгался, пытаясь избавиться от цветных пятен. Те время от времени плавают перед глазами. Как выдержал разговор с вожаком – только небу известно. В его пещере жара такая, что на камнях можно жарить перепелиные яйца. Вообще чудо, что он выжил. По всем законам природы, если плавится камень, то человеческая плоть должна вмиг закоптиться. Но он остался цел.

Дышать по-прежнему тяжело, и пот льется ведрами. Но кожа на месте, и сердце не выпрыгнуло. Теонард стал подозревать, что осколок каким-то образом влияет на его устойчивость к жару. Мощи хватает лишь на то, чтобы не помер. Теория хлипка, но другого объяснения, почему он все еще не расплавился, – нет.

Теонард с трудом тащился за огнетроллем. Гигант в окружении полурасплавленных камней чувствует себя лучше, чем в воде рыба. На время движения огонь в жерле пещеры приостановился, и человек смог беспрепятственно перемещаться. Но надсмотрщика к нему все же приставили.

– Ты слишком медленно идешь. Я сейчас расплавлюсь, – простонал Теонард, вытирая ладонью лицо.

Огнетролль чуть обернулся, каменные губы растянулись то ли в ухмылке, то ли в оскале. Он с самого начала дал понять: человек ему совсем не нравится. И если бы не кедровая ветка и не приказ вождя, спалил бы его еще при встрече.

– Не тебе говорить, как я у себя дома ходить должен, – отозвался огнентролль.

– Если я не выйду отсюда, – произнес Теонард с отдышкой, – договоренность с вождем разорвется, потому что некому будет ее воплощать. Уверен, он будет очень недоволен, а по голове получишь ты.

– Почему это?

– Это ж тебе он поручил вывести наружу, – сообщил Теонард. – А ты вон, жаришь меня на ходу.

Огненный с недовольным хрипом отвернулся и промолчал. Но шаг ускорил, и через некоторое время в воздухе появились первые свежие струйки.

Человек оживился и, несмотря на жуткую усталость, припустил так, что едва не обогнал стража. Тот покосился на него сурово, и Теонард чуть замедлился.

Когда наконец дошли до выхода, человек едва не вывалился на камни. Удержало лишь понимание, что если осколок бережет жизненные силы владельца, то против раскаленных камней не спасет и кожа сожжется за милую душу.

Он споткнулся о булыжник, огненный тролль презрительно скривился.

– Иди, блоха, – проговорил он, указывая в сторону, откуда пришел Теонард. – И не забудь о договоре.

– Вы сами не забудьте, – выдохнул человек и оперся ладонями на колени.

Гигант усмехнулся.

– У нас хорошая память.

Человек несколько секунд стоял, глотая ртом воздух. Возле пещеры он кажется чистым, но только потому, что внутри вообще ад кромешный. Когда наконец отдышался и выпрямился, огненный тролль навис над ним, сложив руки на груди.

За ним затянутое тучами небо, посветлевшее, но все еще тревожное. Буря успокоилась, и ветер затих. Где-то над морем развернулась поистине жуткая пляска, которую Теонард не видел, но слышал отголоски. Сейчас она иссякла, оставив лишь запах озона и серое небо. Вокруг застывшая порода, скалы и выжженный лес.

– Что, блоха, – поинтересовался огненный тролль, – тяжко в великом мире огня? Люди не способны к настоящей жизни.

Теонард отошел на несколько шагов и бросил взгляд в сторону обгоревших деревьев. Они не такие надежные, как живые, но туда огненные твари почему-то не ходят.

– Конечно, не способны, – проговорил человек, – если настоящая жизнь плавится, как металл в гномьем горне. Ни один человек в здравом уме не полезет в вашу печку.

– А ты, выходит, не в здравом?

Теонард пожал плечами.

– Выходит, что так. Но у меня есть причина. А когда есть причина, можно оправдать любое безумие. Твой вождь тоже безумец, если пошел на сделку с блохой. Тлей, недостойной жизни.

Гиганту такие слова о вожде не понравились. Он сдвинул брови и оскалил пасть, из глотки полыхнуло жаром. Трещины на каменной коже засветились, из самых толстых выступила лава.

Он угрожающе приблизился и дыхнул в лицо Теонарда клубами черного дыма.

– Следи за языком, блоха, – предупредил гигант. – Убивать тебя нельзя, но никто не запрещал калечить.

Опасаясь, что огнетролль воплотит угрозу, Теонард осторожно попятился. Арбалет против огненного монстра бесполезен, его даже не отобрали, когда привели к вождю. Кедровую ветку пришлось отдать, на свой страх и риск.

Огненные тролли оказались умнее каменных собратьев. Поэтому, когда Теонард лишился единственной защиты, они выслушали его витиеватое многообещающее предложение и очень заинтересовались.

Теперь гигант с наслаждением наблюдает, как человек пятится, спотыкаясь о застывшую породу.

Когда расстояние между ними увеличилось настолько, что до деревьев осталось несколько прыжков, Теонард крикнул:

– Не забудьте, мы договорились!

Огнетролль фыркнул, выпустив из ноздрей дымные струйки.

– Камни принесем, как и условились, – проговорил он. – Подготовь все, как обещал. Не забывай. Мы даем их не навсегда, а в долг.

С этими словами он поставил ноги вместе, поднял руки и медленно погрузился в скалу, словно та сделана из козьего масла. Через секунду в жерле пещеры заревело, и Теонард понял, что пора бежать, иначе рискует не выполнить договор.

Резко развернувшись, он бросился к черным деревьям и успел как раз в тот момент, когда из пещеры вырвался огненный язык. На том месте, где только что стоял, полыхнуло. Воздух затрещал, запахло расплавленным камнем.

Теонард отбежал на расстояние, где жар от огненного языка не причиняет вреда. Он остановился и наконец перевел дух. Погода все еще пасмурная, земля мокрая. Значит, был дождь, и теперь воздух наполнен запахом мокрого пепла.

Постояв так несколько секунд, человек двинулся по еле заметной тропе, которую жутко размыло. Камень перед пещерой горячий, и вода моментально испаряется, зато в сожженном лесу под ногами чавкает. Откуда-то слышно бульканье и шум падающих капель.

Человеку пришлось изрядно помучаться, прежде чем нашел место входа в живой лес. Когда наконец показались первые зеленые деревья, он облегченно вздохнул. Где-то здесь он проходил. Остается лишь найти – где.

Но спустя полчаса блужданий между соснами и дубами Теонард понял, что потерялся и понятия не имеет, где находится. Обычно он неплохо ориентировался в лесу, но сейчас все словно перевернулось.

Деревья те же, что проходил по пути к огнетроллям. Но все, что их окружает, – совсем другое. Словно они встали и перешли на другие места, предусмотрительно утрамбовав землю, чтобы все казалось натуральным.

Прежде, если бы он понял, что потерял тропу, скорее всего махнул бы рукой и пошел наугад. Все равно куда-нибудь, да выйдет. Но сейчас слишком многое зависит от того, где окажется.

Там, на плато, толпятся остальные обладатели осколков. И все бы ничего, но их слишком много, а значит, если верить теории ворга, туда уже устремилась какая-нибудь очередная магическая дрянь.

– Охо-ох… – произнес Теонард, глядя на деревья. – Если огнетролли принесут камни прежде, чем сам доберусь, будет беда.

Потом он глянул на зарянку, которая примостилась на ветке липы, таращась на него правым глазом, и сообщил:

– Можно было остаться у гигантов и явиться уже с ними. Но народ надо предупредить.

Птичка моргнула и нахохлилась, словно человек мешал ей спать, Теонард продолжил:

– Думаешь, глупо? Ничего подобного. Оставаться в пещере, где рискуешь превратиться в окорочок, – вот что действительно глупо.

Пройдя еще немного по уже зеленому лесу, Теонард остановился и повертел головой. Вот сосна. Он ее уже проходил. Беда лишь в том, что проходил он ее четверть часа назад. Значит, ходит по кругу, хотя всегда поворачивает в разные стороны.

Он как-то слышал про «фокус правой ноги», но никогда не верил, что можно вот так запросто из-за этого бродить по кругу. Все потому, что один шаг короче другого.

Теонард остановился и стал глазеть на ноги, пытаясь понять, одинаковой ли они длины.

Через несколько секунд созерцания плюнул на это дело и решил вернуться к сожженному лесу. Но когда двинулся, как ему показалось, назад, выяснилось, что выгоревшего леса нет. Точнее, наверняка где-то есть, но точно не здесь. Спустя пятнадцать минут он снова вышел к той же сосне.

Небо затянуто, даже по солнцу не понять, где находишься. Правый сапог намок и в носке хлюпает вода.

Чертыхнувшись, Теонард выбрал местечко повыше. Он соорудил небольшой шалашик, чтоб вода не попадала на ветки, и стал разводить костер.

Если на пути к огнетроллям огонь схватился сразу, то теперь из-за влажной почвы искры постоянно тухнут в водянистой земле. В живом лесу дождь тоже прошел и пахнет свежестью. Слышно, как капает вода с листьев. Несколько раз холодные капли упали прямо на макушку Теонарду. Тот поежился и натянул сильнее плащ.

Где-то зачирикала птица, и человек вспомнил о голубях, которых давно пора кормить, а эту почетную обязанность никому не поручил. Теперь пернатые друзья безудержно голодают.

– Проклятье… – выругался он.

С остервенением человек стал чиркать огнивом, до тех пор пока костер не затлел. Подложив в него достаточно веток, он снял мокрый сапог и уселся на бревно. Затем поставил обувь перед огнем на решетку из веток и погрузился в думы.

Но рядом хрустнула ветка, Теонард обернулся, выдернув из-за спины арбалет. Перед ним в газовом платье в полушаге от земли зависла фергуния. На лице ослепительная улыбка, в руке цветок. Голубые лепестки шевелятся от ветерка, снизу стебля небольшой корешок. Без земли он должен вскоре завянуть.

Девица поймала взгляд Теонарда и отбросила цветок. Человек ожидал, что растение шлепнется в лужу и останется медленно погибать, но оно воткнулось в землю корнем вниз и быстро вошло в грунт, словно всегда там росло. Теонард убрал арбалет обратно на спину.

– Вот ты и вернулся, – проговорила фергуния певучим голосом и опустилась к траве.

Она тряхнула головой, зеленые локоны рассыпались по плечам. Венок из маргариток чуть сдвинулся, придавая девице бесшабашный вид. Теонард невольно загляделся на точеную фигурку. Он и в первый раз глазел, хоть и не подал виду. Но сейчас напряжение заставило его искать утешение в прекрасном.

Он несколько секунд таращился на то, что едва скрывает тонкая ткань. Фергуния нисколько не смутилась, напротив, поворачивалась то так, то эдак.

Наконец человек хмыкнул и отвернулся.

– Я здесь не по своей воле, – проговорил он, подставляя руки огню.

После дождя зябко, а холод для человека – плохой союзник.

Фергуния приблизилась к огню, скрестив в воздухе ноги. На фоне зеленых крон и кустов она почти не заметна, если хоть минуту остается неподвижной. Видимо, она это знает, поэтому легонько покачивается из стороны в сторону.

– Я знала, что ты придешь, – сказала она с улыбкой. – Не могла дождаться. Даже морок навела, чтобы мимо не прошел.

Теонард отклонился и оперся на ствол сосны.

– Это из-за тебя я кругами уже час хожу? – поинтересовался он.

– Конечно, – обрадовалась фергуния. – Пришлось постараться. Тут граница с территорией огненных троллей, и магия фергуний слабеет. Но я крутила морок сразу по твоим следам. Все боялась, что заметишь и погонишь поганой палкой.

Теонард поскреб подбородок и проверил сохнущий сапог. Снаружи кожа посветлела, но внутри все еще влажно. Он досадно вздохнул и поставил его обратно на самодельную решетку.

– Почему поганой? – поинтересовался он, ковыряя палочкой поленья в костре. – Мог бы просто ухнуть, напугать или арбалетом замахнуться.

Изумрудные глаза фергунии расширились, она прикоснулась пальцами к губам. Теонард смягчился.

– Если честно, я бы, скорее всего, гнать не стал. Хотя неприятно, когда за тобой кто-то крадется.

– Я же не зверь, – обиделась фергуния.

– Ты вот что скажи, – сказал Теонард, – зачем меня запутала? Тебе делать нечего?

Выражение лица девицы-духа изменилось, стало то ли ехидным, то ли таинственным. Она облетела костер и опустилась перед человеком, усевшись прямо на мокрую землю.

Тончайшая ткань моментально намокла, влага поползла вверх по материалу, быстро впитывая воду. Фергуния положила локоть на бревно и снизу заглянула в лицо Теонарду.

– Говорила же. Понравился ты мне, – произнесла она, тараща глаза так, что человек отклонился.

– Ага, – согласился он. – И поэтому решила сбить с пути, чтоб я сгинул в вашем лесу.

Кожа фергунии сверкнула перламутром, как жемчужная раковина. Девица подалась вперед и схватила Теонарда за руку.

– Сгинул? – выдохнула она и затрясла головой. – Ни за что! Я ведь, чтоб мимо не прошел, запутала. Чтоб задержался. А то вон как спешишь. Куда, интересно? Тебя там ждет кто-то! Девица? Забудь свою девицу. Останься со мной. С нами! Тебе понравится лес. Мы сделаем тебя бессмертным. Правда, сначала придется умереть, но потом уже больше не умрешь. А я всегда буду рядом. Будем вместе бегать по опушкам, морочить или спасать путников, шелестеть листвой и плясать под деревьями.

Фергуния смотрела на Теонарда такими глазами, что человек отшатнулся. Она с силой сжала его ладонь, тот еле освободился. Снова подул ветерок, всколыхнув зеленую копну на голове у девицы. Зашелестели кусты и кроны. Теонард глянул наверх.

Небо еще немного просветлело, тучи пошли дальше на восток, унося напоминания о буре. Кое-где облака совсем тонкие и время от времени мелькают голубые просветы. Значит, еще не слишком поздно.

– Послушай, – начал Теонард, отодвигаясь от фергунии, которая наклонилась и норовит положить голову ему на колени. – Я бы остался. Честное слово, остался. Лес хороший, деревья вот растут всякие. Даже согласился бы плясать на опушках. Но, во-первых, мне действительно надо идти. Меня ждут.

Глаза лесного духа сузились.

– Девка? – взвизгнула она.

– Не совсем, – уклончиво проговорил человек. – У меня дела на плато.

– С кем?

– Там нынче много у кого дела, – сказал Теонард. – И если не успею вовремя, то случится неприятность. Кстати, эта неприятность и тебя затронуть может. Ты ведь прячешься от огненных троллей?

– Прячусь, – бросила девица. – Да только в живой лес они не ходят. А даже если бы и зашли, все равно меня не найти. Я дух. В одно дерево вошла, из другого вышла.

Она снова придвинулась и все-таки положила голову на колени Теонарду. Человек замер, не зная, как реагировать. Скидывать как-то нехорошо, девка все же. Причем красивая. Но и позволять тоже неправильно.

С ветки на лицо фергунии упала капля и стекла по щеке хрустальной слезой. Теонард отвернулся, потому как терпеть не мог плачущих женщин. Эта хоть и не плачет, но выглядит так, словно вот-вот начнет.

Пока он соображал, как лучше отодвинуть навязчивую девицу, та обхватила его колени тонкими руками и проговорила певуче:

– Оставайся, путник. Я сделаю все-все что захочешь. Хочешь золото? Я знаю, где у речных духов хранятся сокровища. Или тебе нужна корона? Так мы сделаем тебя королем леса. Или, может, хочешь, чтоб я выглядела по-иному? Только скажи – приму любой облик. Хоть жабой прикажи. Тебе нужно лишь согласие дать. И стать бессмертным.

– То есть мертвым, – уточнил Теонард, аккуратно выплетаясь из объятий фергунии.

Та сделала вид, что не замечает этого. Она заглянула ему в глаза и облизала губы. Человек вздохнул, словно решает в уме, сколько ведер песка нужно, чтобы выстроить Цитадель, и потянулся к сапогу.

Сапог наконец высох. Он натянул обувь на ногу и посмотрел на фергунию извиняющимся взглядом, мол, ты уж прости, мне пора.

Лицо девицы исказилось, глаза по-кошачьи сузились, губы скривились. Она приподнялась на пол-ладони в воздух и прошипела:

– Не пущу!

В тот же момент фергуния чудесным образом очутилась за спиной Теонарда и накинулась на него. Ее руки опутали шею, словно веревки, и принялись медленно душить. Человеку показалось, что они не руки вовсе, а тугие ветки, вылезающие прямо из тоненькой фигурки девицы.

С сухим треском канаты все сильнее сжимались. Теонард задергался, пытаясь высвободиться из мертвой хватки. Извернулся, чтобы перекинуть через себя, но она лишь взлетала повыше, а руки так и остались на шее.

– Отвяжись, – прохрипел Теонард, цепляясь за руки-ветки.

Он понадеялся, что уж его-то силы хватит, чтобы оторвать пусть ветвистые, но все же девичьи руки. Но фергуния только яростней сдавила шею.

Дыхание у человека сперло. Воздух с хрипом вырывался из глотки, и с каждой секундой его становилось все меньше.

– Нет, путник, – горячо прошептала на ухо фергуния. – Я тебе помогла. Дала кедровую ветку. Отплати и ты мне добром. Ты останешься. Останешься со мной, путник. Не бойся. Главное – не противься, и все пройдет быстро. Не успеешь моргнуть, как уже дух. А духи бессмертны. Я подарю тебе бессмертие, путник. Подарю…

Она не договорила. Теонард с силой шарахнулся спиной о дерево, послышался тоненький вскрик, но удушье не исчезло. В отчаянии человек стал шарить руками по воздуху и хватать фергунию за что попало.

Под пальцами оказались волосы, он нащупал голову и, поддавшись инстинктивному порыву, сдернул с девицы венок. Хватка моментально ослабла. Теонард выскользнул из пут и, кашляя, побежал наугад сквозь деревья.

Ноги заплетались, воздух все еще с хрипом вырывался из груди, но Теонард бежал, даже не оборачиваясь, сжимая в пальцах венок из маргариток. Размытая дождем почва предательски громко чавкала, ноги разъезжались, как на мокрой глине.

Сзади послышался взбешенный визг, зашелестели ветки. Теонард, спотыкаясь о коряги и палки, несся в верном, как ему снова казалось, направлении. Но когда спустя десять минут погони опять оказался возле дерева, где все еще догорал костер, он со злостью пнул землю и крикнул в ярости:

– Чертова баба!

Из-за дерева выплыла фергуния. Она больше не выглядела как юная прелестница. Лицо перекошено злостью, нос вытянулся и стал напоминать орлиный клюв. Глаза, напротив, уменьшились до размеров крупных горошин, кожа сморщилась и пожелтела. Спутанные волосы вздыбились, но из-за длины не могут полностью подняться и просто колышутся зеленой шапкой.

– Отдай венок, – прошипела фергуния и протянула руку к человеку.

Теонард быстро сообразил и растянул венок обеими руками. Маленькие глазки духа сверкнули, рот в ужасе раскрылся.

– Не смей! – выдохнула она, замерев с вытянутой рукой.

– Что, жалко? – спросил Теонард, понемногу обретая уверенность.

– В нем мое сердце. Не рви!

Теонард, не разжимая ладоней, вытер локтем нос и переступил с ноги на ногу. Под сапогами чавкнуло, внутрь снова проникла вода. Человек поморщился.

– Сердце? – поинтересовался он, отдышавшись. – Тогда совсем хорошо.

Он перехватил венок поудобней и потянул переплетенные маргаритки. Лицо фергунии стало страдальческим.

Она крикнула жалобно:

– Стой! Не выберешься!

Теонард остановился и чуть опустил руки. Дух нервно сглотнула, глаза забегали, она схватилась за края платья и сжала кулаки до белых костяшек.

– Если убьешь меня, – проговорила фергуния, – никогда не выберешься из замороченного круга. Так и останешься тут, пока не сгинешь. В этом все люди. Я предлагала тебе настоящее сокровище, а ты выбрал…

– Что? – поинтересовался Теонард, приподняв бровь.

– Даже не знаю, – печально отозвалась фергуния. – Наверняка какую-то живую девку, которая не подарит тебе ничего. За мою доброту, готовность подарить лес вот чем ответил. Хочешь уничтожить.

Голос девицы дрогнул, она всхлипнула, но от слез удержалась. Человек выпрямился и сунул маргаритки за пазуху. Объяснять девице-духу, что от его успеха зависят вещи куда важнее, чем прихоти фергунии, не стал.

– Вот и разрешилось все, – сказал он, сложив руки на груди. – Ты выводишь меня к плато, а я отдаю тебе венок.

Глава XV

Каонэль свесила ноги в воду и отклонилась назад, оперевшись на локти. Плащ она отдала воргу, поэтому прикрыть декольте нечем. Серая кожа блестит на солнце, волосы колышутся от ветра и серебрятся, словно паутинка.

Она пальцами вытерла лоб и повернулась к Лотеру.

– Долго мы тут будем сидеть? – спросила эльфийка и пошевелила поочередно ушами.

Ворг по-кошачьи притаился и смотрит в воду. Там время от времени мелькают рыбешки, почему-то непуганые. Хищное дерево на острове должно было разогнать всю живность вокруг в районе версты. А эти плавают, не боятся.

Когда у поверхности сверкнул плавник, рука ворга метнулась вперед, раздался всплеск. Через секунду в его когтях трепыхалась рыба, норовя выскользнуть.

Лотер глянул на тушку и скривился. На лице недовольство, будто вместо мертвячьих костей ему подали человеческую еду. Он вздохнул и одним махом отправил добычу в рот.

Эльфийка отвернулась, послышался чавкающий хруст, затем плевок и шумный глоток. Она покосилась через плечо и увидела остатки хвоста на воде.

Ворг поправил повязку-плащ на поясе и потянулся.

– Не густо, – проговорил он, глянув на плавающий хвост. – Оно, конечно, подспорье неплохое, но жрать все равно хочется. Мясного чего-нибудь, сытного. А еще лучше – мертвого и костяного.

Он мечтательно облизнулся. В подтверждение слов в животе полузверя глухо булькнуло.

После того как он изловил нерадивую рыбеху, другие некоторое время приближаться боялись. Плавают стайкой параллельно берегу на расстоянии пары ворговских прыжков.

– А долго или нет, – продолжил Лотер, – только великой медведице известно. Ну и тому дереву, что за спиной. Кстати, как оно там?

Ворг поднялся. Пройдясь по плоскому камню, на котором они с эльфийкой в относительной безопасности, подошел к зеленой скале. Он присел и подпрыгнул, ухватившись за край. Затем подтянулся и в таком положении завис.

– Святые волки… – присвистнул он. – Ты погляди на это.

Каонэль нехотя повернулась и вытянула стопы из воды. Сапоги не промокают, а только плотнее облегают ноги, но вода с них течет водопадом.

Она поднялась, поправила корсет, одновременно проверяя положение осколка, и присела, чтобы подпрыгнуть.

Но ворг обернулся и предостерег:

– Лучше не надо. Видел я, как ты прыгаешь. Взлетишь на пару ворговских размахов. Только необдуманно это. Мало ли, на что еще эта тварь способна. Лучше сюда иди. Из-за края посмотришь.

Глаза Каонэль подозрительно прищурились.

– А ты не собираешься сцапать меня и оторвать голову?

– Ну даешь, – раздраженно бросил ворг. – Мы с тобой уже два часа сидим. Если бы хотел что-то сделать, уже сделал бы. Тем более, у нас вроде как перемирие. Да?

Лотер вопросительно уставился на эльфийку покрасневшими глазами. Та несколько секунд выдерживала его взгляд, затем пожала плечами, словно вообще не знает, о чем речь, и произнесла:

– Смотри мне.

– Смотрю, – отозвался ворг и отвернулся к дереву. – Ой как смотрю.

Она нервно дернула ушами и добавила:

– Все равно не справился бы. Я быстра. Уморишься догонять.

– Не провоцируй, – бросил ворг, не оборачиваясь.

Каонэль хмыкнула. Она медленно подошла и встала на цыпочки возле каменной стены, но до края так и не дотянулась. Эльфийка сердито посмотрела на спину ворга. Ей куда проще выпрыгнуть и глянуть, а не пытаться подтянуться.

Тем не менее, следуя совету полузверя, она уперлась ногами в зеленые камешки. Затем, пыхтя и бурча, высунулась из-за края берега.

Ее глаза округлились, из груди вырвался вздох ужаса. Эльфийка прижала уши и вцепилась в камни, чтобы не опрокинуться обратно.

Посреди острова из кроны извивались сотни жгутов, похожих на щупальца морского чудовища. Цветы у подножия исчезли. Остались только папоротники, но щупальца время от времени хлестают беззащитные растения, лианы обвивают, как удавы, и вырывают с корнем. Затем трепыхают остатками зелени и швыряют в воду.

Звуков почти нет. Каонэль с Лотером, несмотря на чудесный слух, разобрали лишь завывание ветра в волнах.

Из зарослей иногда высовывались новые лианы, непрерывно сыпались листья и ветки. Но в сторону путников ползти опасались, словно дерево помнит о мече и о боли. Боль вообще очень запоминается.

– Чего это оно? – прошептала эльфийка, сильнее прижимая уши.

– Да есть, наверное, хочет, – ответил ворг. – Знаешь, как голод изменяет мысли? По себе сужу. А дерево одинокое и растет бог знает где. Вот и бесится, что добыча ушла.

– Кто о чем, а ворг о еде, – буркнула серая. – Ты скажи, оно нападать будет?

Лотер посмотрел на нее так, словно она спросила, любят ли гномы золото или умеет ли ихтионка плавать. Но у той взгляд искренний, будто и впрямь не понимает.

Ворг смягчился.

– Я бы напал, – пояснил он. – Но напал бы так, чтобы незаметно. А эта образина всему острову демонстрирует, какая вся лианистая и голодная. Я вон тоже голодный. Но не трезвоню об этом на каждом углу.

– Серьезно? – иронично спросила Каонэль.

Губы ворга приоткрылись, обнажая вытянутые клыки.

– Ну, разве что самую малость, – проговорил он. – А ты не делай вид, что не голодная.

– Может, и голодная. Но могу держать себя в руках. Эльфы не только к боли устойчивы. Голод тоже можем долго терпеть.

Ворг хмыкнул.

– Ну, про боль знаю. Видел, как твой рыжий даже бровью не повел, когда бревно ногу проткнуло. Чего тогда в таверне гуся заказывала? Фигуру можешь попортить.

– Не твое дело, – прошипела Каонэль, – зачем я заказывала гуся.

– А, понял. Это у вас с эльфом, как там его… Варда, игрища такие.

Эльфийка метнула на ворга яростный взгляд и проговорила сквозь зубки:

– Замолчи, полузверь.

Он удивился.

– А чего я такого сказал? У всех есть игрища. Видала бы, какие у воргов.

– Упаси боги.

– Как весна, – сообщил ворг, – обязательно две-три пары образуются. А про эльфов Теонард говорит, что однолюбы.

– Лотер, – угрожающе произнесла серая, но он даже бровью не повел.

– Да ты не нервничай, – продолжил он невозмутимо. – Ворги тоже однолюбы.

В глазах Каонэль полыхнули солнца. Удерживаясь одной рукой за край, она опустила другую и схватилась за антрацитовую рукоять. Но вместо того чтобы вытащить клинок, скривилась и спросила язвительно:

– Ворги? Однолюбы? А как же дочки сыроваров?

Густые брови полузверя приподнялись, он произнес невинно:

– Так это… Тут понимаешь, какое дело? Ворг верен нареченной. Только… Ну, как тебе объяснить? Вот любишь ты есть мертвячьи кости…

– Не люблю, – бросила Каонэль, глаза засветились сильней.

– Ну не ты, – согласился Лотер. – Ворг. Любит ворг мертвячьи кости. Но который день не может напасть на след нежити. Что ж ему, голодным ходить? Так и с дочками сыроваров. Тем более они куда услужливей пастушек.

Эльфийка снова зацепилась обеими руками за обрыв и сдвинула брови. Лотер только ухмыльнулся и посмотрел в глаза серой так, что у нее жар по телу разлился. Каонэль фыркнула и отвернулась, сосредоточившись на растении-хищнике.

Тем временем дерево выбросило еще одну порцию лиан и теперь было похоже на змеиный клубок на ножке. Появился звук, похожий на муравьиное шуршание, когда те бегают по листьям. Человеческое ухо не уловит, но эльфийке с воргом отчетливо слышно, как шелестят лианы.

Иногда в ветках-руках появлялся просвет, и в глубине видно языкатую пасть с деревянными зубами. Зверь тихо клацал челюстью, явно стараясь не привлекать внимания, но эльфийский и ворговский слух не обмануть.

– Вернемся на камень, – сказал ворг уверенно. – Если оно до сих пор сюда не дотянулось, есть надежда, что не дотянется.

Он оттолкнулся и спрыгнул с глухим стуком. Эльфийка аккуратно спустилась, переставляя ноги с выступа на выступ.

– Не очень надежный план, – проговорила она и повела ушами, прислушиваясь к шороху лиан.

Ворг потер себя по животу, стараясь успокоить незамолкающий голод. Тот не утоляется мелкими рыбешками. Затем подошел к краю камня и опустился у воды.

– Пока единственный, – ответил он. – Но могу посоветовать вот что. Клинок свой далеко не убирай. Он может пригодиться.

– Хочется, чтобы обошлось, – произнесла эльфийка, косясь на берег.

Она подошла и села рядом с Лотером. Тот бросил на нее удивленный взгляд, но промолчал.

Каонэль вытащила антрацитовый клинок из ножен и положила справа от себя так, чтобы в случае опасности быстро схватить. Но подальше от ворга.

Лотер это заметил, но только покачал головой. Ему меч не нужен. Только движения стеснять будет. То, что когти и зубы не очень эффективны против растительной дряни, уже не в первый раз замечает. Но с ними привычней и удобней.

Огромная птица в небе давно улетела, хотя кружила достаточно долго. Лотер даже решил, что это какой-то стервятник. Ждет, пока они с эльфийкой помрут от голода и обезвоживания, а потом сам примется пировать на костях.

Но он исчез так же быстро, как и появился. Хотя зря. Мог бы дождаться, пока ворг в безумном припадке голода сожрет эльфийку. Потому что терпеть, пока Каонэль сама помрет, можно долго. У эльфов к голоду устойчивость. А потом полетать еще какое-то время, пока ворг снова не проголодается. Потом опять накроет безумием, а там уже по обстоятельствам. Может сдуру кинуться на дерево. Тогда стервятнику вряд ли что-то достанется. А может и в воду плюхнуться. В общем, дождаться стоило.

– И что, – проговорила эльфийка возмущенно, – нам так и сидеть, пока эта тварь не осмелеет и не дотянется сюда?

Ворг глянул через плечо на берег, но отсюда видно лишь обрыв.

– Не торопись, серая, – сказал он принюхиваясь. – Подождем еще. Все равно вариантов нет. Не кинешься же ты вплавь незнамо куда?

– Если приползут лианы, кинусь, – бросила эльфийка и сложила руки на груди.

– Ну вот как приползут, тогда и будем думать. Сейчас мы связаны по рукам и ногам. Вокруг море, куда плыть – неизвестно. Да и силы не хватит. Сзади дерево-монстр, а я с каждой минутой все голоднее.

Каонэль показательно отсела подальше и положила ладонь на антрацитовую рукоять. Ветерок колыхнул ей волосы, пряди завертелись прямо в воздухе, прилепив волоски к губам.

Серая отплевалась и яростно загладила непослушную копну назад. Та на секунду улеглась, но через мгновение снова встала шапкой, переливаясь серебряными нитями.

Солнце переползло на другую половину неба и медленно, но неуклонно двигалось к горизонту. О закате еще говорить рано, по подсчетам ворга, сейчас чуть больше полудня. Но когда-нибудь наступит ночь, и непонятно, как поведет себя дерево. По идее, должно спать, как и все уважающие себя растения. Но это монстр.

Эльфийка зачерпнула воды и похлопала ладонью по щекам, затем плеснула на декольте и плечи. Ворг глянул на нее и ухмыльнулся. Каонэль поймала на себе оценивающий взгляд и фыркнула:

– Чего таращишься? Ненавижу жару и когда солнце палит. Вон, вся кожа высохла.

В доказательство она ткнула себе в грудь и гневно выпучила желтые глаза. Ворг глянул на декольте и кивнул, невольно расплываясь в улыбке. Серая вытаращилась еще сильнее, чтобы Лотер понял: она не шутит.

Спустя пару секунд ему пришлось отвести взгляд и сделать вид, что снова выслеживает рыбешек.

– Если высохла, то да, – проговорил он хрипло и цапнул чешуйчатую тушку. – Зачем себя мучить? И вообще, можешь поплавать. Может, ты в душе ихтионка.

Каонэль сморщила носик и нервно дернула ушами, губы обиженно надулись.

– Я, конечно, ничего не помню, – сказала она. – Но никакого родства с рыбами и рыбоподобными у меня нет.

– А что ты против ихтионов имеешь?

– Да ничего не имею. Просто я не рыба. Это точно.

Ворг глянул на нее через плечо и осмотрел снизу вверх и обратно.

– Да, не рыба, – проговорил он многозначительно.

Видя настроение Лотера, эльфийка отсела так далеко, как позволяет небольшой камень, на котором они ютятся очень долго. Голод медленно, но верно превращает полузверя в зверя. Если в прежнем плане можно было до бесконечности бегать, пока Лотер не рухнет без сил, то хищное дерево разрушило все варианты.

Неожиданно Каонэль ойкнула, ладонь метнулась к затылку.

– Потеплел, – напряженно проговорила она, хватаясь за меч.

Затем подскочила, как выпрямившаяся пружина, и развернулась прямо в полете. Ворг среагировал молниеносно – крутанулся и, ощетинившись, принял боевую стойку.

Из-за края берега осторожно показалось зеленое щупальце. Оно медленно, но верно поползло по камням, извиваясь между выступами.

Эльфийка замахнулась, готовая кинуться в атаку, но ворг придержал за локоть.

– Погоди, – глухо произнес он. – Пусть подползет ближе. Но не слишком. Помнишь, как они выстреливают? Дождись, я скомандую.

Каонэль с сомнением покосилась на ворга, но послушалась.

Как и прежде, щупальце ничего не видело, ползло на ощупь, извиваясь и трогая воздух, словно на конце есть какие-то чувствительные точки.

Когда лиана застыла перед эльфийкой и стала медленно скручиваться пружиной, ворг крикнул:

– Давай!

Серая чуть не выронила меч от неожиданности. Но вовремя пришла в себя и шарахнула по жгуту что было силы. Раздался звон металла о камень, в стороны полетели искры. Каонэль нервно сморщилась, острые кончики ушей задрожали.

Лиана дернулась и моментально втянулась обратно. Серая не ожидала такой прыткости от растения и оторопело замерла возле отрезанного кончика. Тот нелепо извивался, все ближе подползая к кромке.

– Отвратительно, – прошипела серая и сполоснула лезвие в воде.

Ворг отпихнул ногой шевелящийся отросток. Тот плюхнулся в воду. Через секунду его окружила рыбья стайка и принялась отщипывать по кусочку. Спустя несколько мгновений от щупальца остался лишь обглоданный бесформенный комок.

– Ты чего дрожишь? – спросил он. – Мечом раньше не пользовалась? Или он для страха на поясе висит?

– Да ты заорал прямо на ухо! – огрызнулась эльфийка. – Не то что меч выронить, душа в пятки ушла!

Лотер довольно оскалился, глаза сверкнули, как рубины.

– Ну, умею. Могу.

Сзади раздался всплеск, они одновременно обернулись. Каонэль воинственно вскинула клинок, ворг присел на изготовку.

Из воды показалась белокурая голова с бледной, как весенний снег, кожей и большими красными глазами. Остальная часть скрыта под водой, и существо похоже на поплавок.

– Селина! – выдохнул ворг. – Как ты нас нашла?

Ихтионка подплыла к краю камня, на котором стоят Лотер и Каонэль. Медленно, стараясь не издавать лишних всплесков, она высунулась наполовину и, оперевшись чешуйчатыми локтями на сушу, проговорила устало:

– Наверное, полморя оплыла, пока добралась. Гарпия сказала, что видела вас на острове с сухопутной водорослиной. Я не поверила. Эта водоросль ест все подряд. Плыть отказалась. Но тролль и гном пригрозили не убить, так покалечить. Еще мелкинд поддакивал все время. В итоге гарпия, не помню, как зовут, долго объясняла, в какую сторону плыть.

– Зачем объяснять, – поинтересовалась эльфийка, – если ты и так знаешь про остров?

Селина моргнула третьим веком, увлажняя быстро сохнущие на воздухе роговицы, и кивнула.

– Я про него только в табличках читала.

– Каких еще табличках? – не поняла серая.

Селина повернула к ней аккуратную голову – до этого все время смотрела на Лотера. Чешуя блестит на солнце, такая яркая, что можно вместо драгоценных камней продавать. Но на солнце быстро сохнет и становится матовой, как старая змеиная кожа.

– Таблички, – начала пояснять ихтионка. – У нас на них знания записывают. Не все, конечно. Но кое-что можно прочитать. Про наземников, острова, летающих рыб. Еще про кари… кружки и…

Ворг ее прервал.

– Так, – сказал он. – Мы поняли. Про таблички как-нибудь потом. Это ваше, бабское. Кружки, ложки… Давай ближе к делу.

Гладкое личико ихтионки нахмурилось, она попыталась надуть тонкие губы, но получилось лишь выпятить подбородок. Морская дева осторожно выглянула из-за Лотера и попыталась разглядеть, что творится на острове.

Ворг проговорил хрипло:

– Отсюда не видно.

Селина вздохнула.

– Ну, так вот, – продолжила она. – Гарпия долго объясняла. Понять ее сложно, потому что иногда переходит на какой-то неясный клекот. В общем, когда нарисовала на камнях, все стало более-менее ясно. И я поплыла. Правда, все время боялась, что откуда-нибудь выплывет сабретей.

– Не выплывет, – угрюмо проговорил ворг.

Каонэль и Селина вопросительно посмотрели на полузверя, но тот сдвинул брови и дал понять, что объяснять ничего не намерен.

За спиной Селины прыгнула рыбка, Лотер жадно облизнулся. В зверином животе заурчало так громко, что обе уставились на него. Эльфийка снова отошла, перехватив поудобней рукоять.

Селина не поняла, в чем дело, но, доверяя эльфийскому чутью, сползла с камня и отплыла на шаг. Ворг раздраженно повел плечами и оглянулся на берег. Из-за высоты обрыва дерева не видно. Зато ветер поменялся и теперь запахи говорят: оно очень недовольно.

Лотер потянул носом, Каонэль инстинктивно повторила за ним. Ее глаза расширились и засветились, как фонари.

– Забытые боги… – прошептала она в ужасе.

Ворг глянул на нее. Морда ощетинена, клыки вылезли во всю длину, а взглядом можно огонь разводить.

Он присел, опираясь на левую руку, и проговорил:

– Селина, надеюсь, у тебя есть идеи, потому что если нет, то у нас проблемы. Очень большие проблемы.

Ихтионка испуганно ойкнула и схватилась за трезубец на бедре. Лица эльфийки и ворга стали еще мрачней, полузверь глухо зарычал, мышцы налились хищной силой.

Каонэль позабыла о страхе быть съеденной ненасытным воргом и приблизилась к нему, встав рядом в боевую позицию. Лотер глянул на нее исподлобья и что-то прохрипел, но так тихо, что никто не услышал. Только взгляд ясно дал понять: если накроет безумием, достанется всем, независимо от его желания.

За краем берега послышалось шуршание, на этот раз достаточно громкое, чтобы даже ихтионка услышала. Через секунду звук стал похож на шорох змеиных тел, которые вылезли весной и клубятся, клубятся…

В сочетании с умиротворяющей погодой, чистым небом и спокойной водой шуршание казалось зловещим. Будто в безмятежный радужный мир проникла кровожадная тварь и тайком пожирает все живое.

– Так что с идеями? – хрипло бросил ворг через плечо. – Ты же не просто прогуляться плыла леший знает куда?

Селина растерянно захлопала не только третьим, но и обычными веками. Лицо стало по-детски беззащитным и напуганным.

– Я… я… – запнулась ихтионка и нервно сглотнула.

Лотер снова понюхал воздух и зарычал, сжимая в ладони осколок Талисмана. Каонэль снова прикоснулась пальцами к затылку и откинула волосы, которые норовили залезть в рот и глаза.

Из-за края осторожно показалось щупальце, затем еще одно. Потом еще и еще. Через несколько секунд весь берег буквально зашевелился от зеленых лиан, похожих на змеиные хвосты перед броском. Затем послышался страшный шуршащий звук, какой бывает, когда перетаскиваешь что-то непомерно тяжелое.

Каонэль испуганно посмотрела на ворга, затем оглянулась на ихтионку, которая все еще неподвижно сидела в воде, моргая всеми веками сразу.

Лотер зарычал, обращаясь ко всем сразу:

– Этот звук мне совсем не нравится. Если это то, что я думаю, а это именно оно, потому, что уши и нос одновременно врать не могут, то Селина…

Ихтионка наконец пришла в себя и всплеснула руками, разбрызгав капли.

– Знаю! – выдохнула она. – Я знаю! Подождите, я скоро!

С этими словами ихтионка нырнула и скрылась в глубине. Поверхность несколько секунд расходилась кругами, потом успокоилась, словно не было никакой Селины.

Ворг и эльфийка снова остались одни. Каонэль отошла на полшага назад, становясь как бы позади Лотера. Тот угрюмо зарычал, покосившись на нее, как на бесполезное барахло, но потом губы растянулись в довольной ухмылке, какая бывает лишь у тех, кто собирается самоотверженно защищать свое.

Шуршащий звук все приближался, зеленые щупальца вытянулись вверх и неспешно потянулись к Лотеру и Каонэль. Через секунду из-за края медленно выросло дерево.

Гигантская крона шевелилась и копошилась, как клубок могильных червей. Посередине дыра, размером с быка, в ней пасть с деревянными зубами. Внутри жирной змеей извивается язык.

Эльфийка невольно вцепилась в плечо Лотеру и сжала так сильно, что тот поежился.

– Нам конец? – сдавленно проговорила серая.

Ворг осторожно убрал пальцы эльфийки с плеча. Затем оперся на руки и полностью ощетинился. Лицо и тело покрылись черной шерстью, морда вытянулась, обнажая огромные клыки. В глазах полыхнуло зарево.

Он мотнул головой и зарычал. Зарычал так громко, что у Каонэль кожа покрылась крупными пупырышками, она вздрогнула.

Растение-хищник перестало шевелить лианами и на секунду застыло. Повисла тишина. Слышно лишь тяжелое дыхание ворга, стук сердца эльфийки вперемешку с шелестом воды.

Потом раздался хлесткий звук, одна лиана метнулась к Каонэль. Повинуясь инстинктам, эльфийка подскочила и что было сил рубанула мечом. Послышалось чавканье, кончик щупальца упал ей под ноги. Но дерево уже настроилось на ужин.

Сотни лиан выстрелили в воздух, ворг с эльфийкой обреченно переглянулись.

В этот момент сзади хлюпнула вода.

– Сюда! – раздался голос Селины.

Каонэль развернулась. Из воды торчала голова ихтионки в окружении двух больших рыбин с вытянутыми носами и добрыми глазами. На спине плавник, кожа серая, почти такая же, как у самой эльфийки.

– Прыгайте в воду и хватайтесь за них! – скомандовала морская дева.

Ворг, злой и ощетинившийся, среагировал быстрее. Пока Каонэль соображала, что все-таки делать, лианы зелеными стрелами устремились к ним. Вся куча с силой ударилась о камни и отскочила назад, потому что Лотер успел схватить эльфийку и вместе с ней сигануть в воду.

Лианы со змеиным шипением завертелись на скале в поисках беглецов. Зеленые кончики осторожно поползли к краю и стали пробовать воду, словно та излучает опасность. Ворг подгреб к Селине, все еще держа эльфийку за пояс. Серая во все глаза смотрела на клубящееся дерево и судорожно сжимала рукоять.

Пальцы Лотера коснулись гладкой кожи морских зверей, он быстрым движением перекинул Каонэль ко второй твари. Каонэль плюхнулась совсем не по-эльфийски и попыталась схватиться за зверя.

– Это дельфины, – быстро проговорила Селина. – Не бойтесь. Они послушные и хорошие.

Каонэль старалась запрыгнуть и обхватить туловище дельфина, но пальцы все время соскальзывали. Лотер разобрался быстрей. Он перекинул руку через покатую голову, чтобы локоть упирался в спинной плавник и не давал съехать.

Когда серая смогла ухватиться за зверя, она, отплевываясь от воды, оглянулась.

Хищные щупальца одно за другим поползли в воду, превращая поверхность в блестящее зеленое месиво.

Эльфийка прижала уши и крикнула:

– Оно не отстает!

Селина бросила короткий взгляд на дерево с живыми лианами, красные глазки хитро прищурились.

– Еще не было ни одной водоросли, которая смогла бы догнать атланских дельфинов! – проговорила она и коснулась пальцами камешка на шее.

Ихтионка что-то тихо прожурчала. Дельфины закинули головы и издали звонкий трескучий звук. После того, как плавники синхронно шлепнули, звери сорвались с места. В лицо полетела вода, заливаясь в рот и глаза.

Эльфийку едва не сорвало со спины. Пришлось вцепиться буквально ногтями. Это дельфину не понравилось, он возмущенно затрещал, колыхаясь из стороны в сторону прямо в движении.

Каонэль попробовала успокоить его похлопыванием по боку, как это обычно делают с единорогами или лошадьми. Но стоило отпустить одну руку, ее стало утягивать под белое брюхо.

Дельфин несся на поверхности, хотя видно: ему это совсем не нравится. Зверь то и дело пытался уйти под воду, и только жесткие команды ихтионки не позволяли ему это сделать.

Каонэль все-таки сползла вниз и через несколько мгновений оказалась полностью в воде, едва успев набрать воздуха.

Она оставила глаза открытыми, чтобы видеть все, что происходит, хотя подводная линза исказила мир до неузнаваемости. Ощутив, что на поверхности больше ничто не держит, дельфин нырнул и с той же скоростью продолжил мчаться вперед.

У ворга оседлать зверя получилось лучше. Он обхватил правой рукой шею, а левой подстраховался, чтобы не переворачиваться. Вытянувшись параллельно дельфину, Лотер обеспечил себе постоянную поддержку на воде, несмотря на приличный вес.

Когда заметил, что второй зверь исчез с поверхности, он прорычал, отворачивая голову от настырных капель:

– Где Каонэль?

Селина, плывущая почти наравне с дельфинами, быстро покрутила головой. Лобик нахмурился, она по-рыбьи выскочила из воды и с лета нырнула.

Каонэль мертвой хваткой держалась за скользкое тело дельфина, который и не думал сбавлять скорость или всплывать. Словно ему нравится игра, на которую согласились эти сухопутные существа. Время от времени он на ходу крутился вокруг оси, вынуждая эльфийку крепче прижиматься к холодной коже.

Воздуха в легких эльфийки становилось все меньше. Внизу чернеющая синева, сверху мерцающая поверхность, а она с бешеной скоростью несется на дельфине неизвестно куда.

Когда в груди запекло, она приготовилась разжать руки, чтобы попытаться всплыть самостоятельно.

Только она подумала об этом, слева появилось рассерженное личико Селины. Она что-то пробулькала дельфину на только им понятном языке, снова прикоснулась к камню на шее – и зверь с трескучим криком устремился вверх.

Дельфин выстрелил из воды, словно стрела, рискуя потерять наездницу. Но Каонэль уже поняла, как надо держаться, и, когда он упал в воду, вцепилась пальцами в плавник на спине. Зверь снова двинулся по поверхности.

Эльфийка жадно глотала воздух и время от времени косилась назад. Злополучный остров становился все меньше. Издалека видно, как извиваются щупальца и безнадежно тянутся по воде. Но им и правда не догнать атланских дельфинов.

Когда опасность миновала, Селина дала команду, и дельфины поплыли медленней. Для Каонэль это означало наконец вздохнуть полной грудью. Она осторожно отпустила левую руку и проверила осколок Талисмана в складке корсета.

– Это подводные единороги? – спросила эльфийка, немного придя в себя.

Селина на плаву повернула к ней голову и непонимающе захлопала третьим веком. Ее гладкое чешуйчатое тело сверкало на солнце, позвоночник волнообразно изгибался, плавники на ногах добавляли скорость. Она скользила по воде, словно игла в ткани.

– Единороги, – начала пояснять серая, снова хватаясь обеими руками за шею зверя, – это такие лошади, только во лбу здоровенная пика.

Ихтионка подняла надбровную дугу и смотрела на Каонэль все тем же рассеянным взглядом, периодически по-рыбьи выпрыгивая из воды.

Рядом, высоко задрав голову, плыл ворг. Ему, похоже, нравился такой способ передвижения. Он расслабленно держался за дельфина и одновременно повторял его маневры.

– Что ты пристала к морской деве? – проговорил он, выдувая воду из носа. – Откуда ей знать, что такое единороги и лошади.

Подул ветерок, поверхность пошла рябью. Дельфину это показалось веселым, он принялся скакать через них, погружаясь и выныривая вместе в воргом. Так он вышивал море, пока ветерок так же неожиданно не прекратился. Но дельфин скакал еще несколько минут, надеясь, что волны появятся сами собой.

Когда наконец прекратил, ворг отплевался от воды и тряхнул головой.

– Веселая лошадка, – проговорил он.

Все это время ихтионка задумчиво хмурила надбровные дуги и что-то бормотала, но после слов ворга не выдержала.

– Что такое лошадки? – спросила она.

Каонэль и Лотер одновременно повернули мокрые лица. Волосы эльфийки облепили голову, и она стала забавно круглой. С ворговской копной воде справиться нелегко – от влаги она местами свалялась, а местами топорщилась.

– Это такие звери, – начал Лотер, – вроде вот этих дельфинов. На них люди верхом ездят.

– А… – облегченно протянула ихтионка. – Все ясно. Думала, вдруг что-то страшное. А это просто сухопутные дельфины. У нас на них заплывы проводят – заглядишься. Победителей всегда чтут. За ними всегда самые красивые ихтионки плавают.

Ворг хмыкнул, выплевывая длинную водоросль.

– У победителей всегда так. Все самое красивое и лучшее.

– Значит, вы договариваетесь с вашими дельфинами-лошадями? – спросила Селина, перевернувшись на спину.

Теперь ее белоснежная чешуя на животе блестела сильнее, чем на спине. Камень на шее светился мягким светом и тускнел при свете дня.

– Договариваемся? – не поняла эльфийка и подтянулась на спине зверя.

– Ну да, – удивилась ихтионка. – Мы с дельфинами давно дружим. У них очень добрый и игривый нрав. Потому в заплывах участвуют добровольно. Им нравится.

Ворг с сомнением покосился на морскую деву.

– Хочешь сказать, что у них есть мозги?

– У всех есть мозги, – проговорила Каонэль.

Ворг гаркнул:

– Да вы поняли, о чем речь. Сколько раз перекидывался, только человечий ум и спасал. Иначе в голове одни звериные инстинкты. Как-то мышью обернулся, полдня потом о червях думал.

Эльфийка погладила зверя по мокрой голове и бросила на ворга презрительный взгляд.

– Ну конечно, – сказала она, отворачиваясь от брызг, которые поднялись, когда дельфин подскочил на волне. – Люди считают, что лишь они достойны зваться разумными.

– Я не человек, – напомнил ворг с нажимом.

– Какая разница, если остальных ни во что не ставишь.

Селина непонимающе переводила красные глазки с ворга на эльфийку, не забывая при этом прыгать на маленьких волнах. Дельфины стали двигаться синхронно. Но один чуть быстрее, а второй все в точности повторял. Селина прикоснулась к плавнику того, который вез эльфийку. Дельфин радостно запищал и быстро закивал головой, не сбавляя темпа.

– Так вы с ними не договариваетесь? – невинно спросила Селина.

Никто не ответил. Каонэль устремила взгляд вперед, делая вид, что пытается найти сушу. Ворг наклонил голову, таращась в дырку на макушке дельфина. Лицо его стало задумчивым. Капли блестели на суровом лице в свете солнца, которое наконец поползло к западу.

Дальше плыли молча.

Редкие облачка окрасились в оранжевый цвет, вода серебрилась с тихим плеском. Если бы не постоянная опасность быть атакованными какой-нибудь магической дрянью, можно было бы наслаждаться.

Эльфийка наконец приноровилась к езде на дельфине и теперь ласково поглаживала его по скользкой макушке, когда тот кивал носом. Их снова трое, а три осколка в одном месте – уже достаточно, чтобы вызвать неприятности. Двух тоже достаточно, судя по эффекту с деревом-живоглотом. Хоть они сами туда приплыли – все равно не по себе.

Каонэль ощутила легкое тепло в затылке. Только хотела сообщить, как дельфины хором затрещали и устремились вперед с новой силой. Чтобы не отстать, Селине пришлось ухватиться за спину зверя, который везет Каонэль.

Эльфийка без слов поняла: дельфины чувствуют опасность не хуже ее самой, поэтому стремятся уплыть подальше. Мощь осколков снова привлекла какое-то магическое существо, но на такой скорости их точно никто не догонит.

Вода застелила глаза, в рот полетели капли, в ушах засвистело. Но Каонэль молча терпела, потому что знает, как тревожно чувствовать опасность, о которой другие еще не в курсе. Серая так и не поняла, сколько они плыли. Но спустя вечность затылок перестал теплеть. На горизонте появилась суша.

Оглавление:
Глава 1
Главы 2-6
Главы 7-15
Глава 16