Костромская вотчина А.И.Герцена

В Центральном государственном архиве древних актов в Москве хранится личный фонд Голохвастовых. Среди пожелтевших бумаг архива материалы о имущественном положении вотчин Голохвастовых, донесения бурмистров и распоряжения вотчинников и их родственников. Среди последних упоминаются и Яковлевы. А ниточка от Яковлевых ведет к великому русскому революционеру-демократу Александру Ивановичу Герцену.
Голохвастовы имели несколько вотчин в костромском крае — под Чухломой, Буем и Парфеньевым . И эта, последняя, имеет отношение к Герцену — он называл ее Костромской.
В своих мемуарах «Былое и думы» Герцен неоднократно упоминает о вотчине, а в письмах из-за границы к управляющему просит благодарить крестьян вотчины и посылает им приветы.
Род Голохвастовых древний. Выходцы из Польши, они служили в России со времен Ивана Грозного, но среди них не было выдающихся государственных деятелей. Не миновал гнев грозного царя одного из Голохвастовых, Никиты Казариновича, воеводы г. Михайловского, которого за сдачу города заточили в монастырь, а потом казнили, взорвав на бочке с порохом, и о котором Иван Грозный сказал: «Схимник ангелов и должен летать на небе».
История на своих страницах сохранила и сведения, когда Алексей Голохвастов в 1609 г. отличился как один из воевод, защищавших Троице-Сергиев монастырь от войск Сапеги и Лисовского.
У Ивана Алексеевича Яковлева, отца Герцена, была сестра Елизавета Алексеевна, вышедшая замуж за П.И.Голохвастова, и этим браком Яковлевы породнились с Голохвастовыми.
Род Яковлевых тоже древний и идет от Якова Захарьевича, по имени которого и фамилия Яковлевы.
Дед Ивана Алексеевича Яковлева Александр Андреевич служил секретарем у Екатерины II, и его сын Алексей Александрович был женат на княжне Наталье Борисовне Мещерской, которая приходилась бабкой Герцену.
У Алексея Александровича Яковлева было шесть сыновей, и в числе их Александр, Лев и брат их Иван Алексеевич — отец Герцена.
В своих мемуарах Герцен тепло отзывается о дяде Льве Алексеевиче Яковлеве, носившем прозвище «Сенатор». Большую часть жизни Лев Алексеевич прожил за границей, служа в посольствах Германии, Англии.
Это он помог своему брату Ивану Алексеевичу вывезти из Германии Луизу Гаак, которая и стала матерью Герцена.
Вотчина под Парфеньевым, центром которой была деревня Лепихино (сейчас в Парфеньевском районе Костромской области), принадлежала бабке Герцена, Мещерской, а потом ею владел Лев Алексеевич Яковлев.
В 1785 году крестьяне Лепихинской вотчины писали в своей челобитной: «Государю нашему Льву Алексеевичу могути нас своих сирот многие на пропитание покупают хлеб с базаров, нане в нашей вотчине судом Божием много народу вымерло, а народ был все в поре, непрестарелый, ходили по городам. А еще писано от Вас взять от нас 8 мальчиков, то милостливый государь могите нас помиловать. Отправили бы оброк в Москву и с ходаками писано к нам от ея сиятельства княжны Анны Борисовны, чтобы выбрать 10 человек плотников хороших умеющих и прислать к Москве, просим Вас могите помиловать послать не можно посвоей нужде плотники нанялись на работы. Староста Лука Иванов и все крестьяне Ваши господские к стопам вашим припадают».
Упомянутая в челобитной крестьян Анна Борисовна Мещерская — тетка Герцена, престарелая княжна-девица, пользовавшаяся общим уважением в семье. И всегда, когда мальчику-Герцену приходилось бывать в огромном княжеском доме в Москве, его охватывал страх. Анфилады мрачных пустынных комнат с мебелью в чехлах, дремлющие на рундуках многочисленные слуги и в отдаленной угловой комнате, в чепце и в кружевах, в кресле — высохшая старая княжна, окруженная приживалками и собачонками, — живой прототип пушкинской Пиковой дамы.
После смерти Льва Алексеевича Лепихинская вотчина перешла к его племяннику, Алексею Александровичу Яковлеву — двоюродному брату Герцена, известному по прозвищу «Химик». Страстно влюбленный в химию, он жил отшельником, занимая всего одну комнату в своем огромном доме в Москве. С утра до вечера он, как средневековый алхимик, что-то смешивал в ретортах, поджигал, взрывал, и его халат, с которым он никогда не расставался, прожженный и залитый реактивами, был лучшим доказательством его трудолюбия. В Москве он слыл за чудака, и в высшем свете о нем злословили, как писал Грибоедов в «Горе от ума»:
Он химик, он ботаник,
Князь Федор — наш племянник.
А.И.Герцен был побочный сын (как тогда говорили, незаконнорожденный) И.А.Яковлева, очень любившего его. Фамилию сыну отец придумал, произведя ее от немецкого слова «герц» (сердце), подчеркивая этим особое расположение к сыну.
По той же причине Герцен не мог носить фамилию «Яковлев» и наследовать недвижимое имущество отца. Все поместья И.А.Яковлева после его смерти переходили к его племяннику Д.П.Голохвастову.
Отец этого Д.П.Голохвастова слыл в Москве большим барином и отчасти вольнодумцем. Он настоял, чтобы молодой племянник его, Герцен, поступил учиться в Московский университет, который и сформировал мировоззрение Герцена.
Перед смертью отец Герцена решил привести свои дела в порядок и обеспечить в материальном отношении своего любимого побочного сына. Он завещал ему свою подмосковную вотчину Порковско-Засекино, но Герцен по своим убеждениям от нее отказался. И только по настоятельной просьбе друга семьи Яковлевых Ольги Александровны Жеребцовой (урожденной Зубовой), в обмен на подмосковную вотчину, Герцен согласился на владение Лепихинской вотчиной. О.А.Жеребцова была удивительная женщина, умная и образованная, красавица в молодости, известная в свете под именем «Московская львица».
Сестра последнего фаворита Екатерины II, графа П.А.Зубова, она участвовала с Зубовыми в заговоре против Павла. Рано овдовев, уехала за границу, вращаясь там в аристократических кругах, вскружила головы многим государственным деятелям. «Сам принц Валлийский, будущий король Англии, был у ее ног», — писал Герцен в своих воспоминаниях о ней. Вернувшись из-за границы на склоне лет, она стала другом семьи Яковлевых и принимала большое участие в судьбе Герцена. Она любила его и видела в нем новую молодую Россию. Это она помогла Герцену освободиться из Вятской ссылки, и ей же обязан он выездом за границу, когда правительство не хотело отпускать его из России.
Лепихинская вотчина, которую Ольга Александровна так настойчиво рекомендовала Яковлеву передать его сыну, Герцену, соседствовала с вотчиной Зубовых, и Ольга Александровна хорошо ее знала.
Крестьяне там были отходниками-плотниками и оброк платили помещику деньгами, которые можно было переводить и за границу, где жил тогда Герцен.
Официально передать Лепихинскую вотчину своему сыну отец не мог, поэтому он составил фиктивную купчим на нее и по ней передал вотчину. Многие осуждали Герцена за то, что при его демократических взглядах и убеждениях он мог иметь крепостных. Но для этого была причина.
Герцен, задумав уехать за границу, чтобы оттуда вести борьбу с русским самодержавием, знал, что для этого надо было иметь денежные средства.
Он писал: «Деньги — независимость, сила, оружие, а оружие никто не бросит во время войны, хотя оно и было бы неприятельское, поэтому я счел справедливым и необходимым принять меры, чтобы вырвать что можно из медвежьих лап русского правительства».
Ежегодный доход от Лепихинской вотчины в сумме 2024 рубля поверенный Герцена А.С.Ключарев пересылал за границу, куда Герцен эмигрировал, а там деньги шли на издание антиправительственной литературы, в том числе «Колокола».
Узнав об этом, жандармы Николая 1 запретили пересылать деньги Герцену, Николай на докладе жандармов написал резолюцию: «Очень замечательно. Это Герцен тот, который мною был выслан, кажется в Кострому, а через Жуковского, наследником (сыном Николая. — Д.Б.) выпрошено прощение. Надо велеть положить запрещение на его имение, а ему немедленно велеть воротиться.»
Ошибался царь — Герцен был выслан не в Кострому, а в Вятку. Из писем Герцена известно, что его взгляды на Лепихинское имение были особые. 15 февраля 1849 г. Герцен сообщал Ключареву: «Я писал к Егору Ивановичу (брату Герцена, жившему в России — Д.Б.) насчет продажи костромских крестьян и решительно передумал. Это имение я ни за что не продам, я имею насчет его совсем иные виды». Видимо, Герцен хотел освободить своих крестьян.
Все же другие имения И.А.Яковлева наследовал его племянник Д.П.Голохвастов — двоюродный брат Герцена, служивший попечителем Московского университета, известный своими реакционными взглядами. Герцен резко расходился со своим братом в вопросах государственного устройства России и порядка в ней. Тем не менее, получив в наследство имения Яковлева, Д.П.Голохвастов считал себя морально обязанным оказывать помощь Герцену.
В архиве Голохвастовых сохранилось письмо И.Терентьева — старосты крестьян-отходников, работавших по подрядам в Петербурге, на имя Д.П.Голохвастова: «По приказанию Вашего превосходительства собран мною оброк с крестьян 9450 рублей, которых часть имею представить Александру Ивановичу Герцену. Я предлагал 2000 рублей, но он теперь не имеет надобности в деньгах и оные не принял»1. Видимо, и взгляды Герцена, осуждавшего эксплуатацию крестьян, и личная неприязнь к Д.П.Голохвастову послужили причиной отказа от денежной подачки Голохвастова.
Когда же А.И.Герцен по требованию правительства отказался вернуться в Россию, на костромскую его вотчину наложили секвестр, опекуном вотчины назначили чухломского помещика С. В.Перфильева, а доходы с вотчины стали поступать в казну.