Светлана ВИНОГРАДОВА

Он жил как мог — открыто, без утайки,
Да что таить, когда один как перст,
Точнее, не один, а с балалайкой.
Жил, глядя на соседушек-невест.

И вечерами, сидя на беседе,
Он так играл — казалось, колдовал.
Звучало звонко: “Сенн мои, сени”,
А он себе невесту выбирал.

Сегодня Верку провожаю, Верку!
Гляди, какая! Брови аж вразлет! —
И левый глаз прищурив .для проверки,
Он представлял, как с Веркою идет…

А может — с Дашей? Даша лучше, краше!
Всю красоту от матери взяла…
А может, — с хохотушкою Наташей?
Лицом румяна, косами бела…

А может… Вот и может, да не может —
он был хромой. А тут ты хоть какой
Хороший будь и даже расхороший —
Куда тебе с хромою-то ногой.

За девками гоняться? Ты давай-ка
Ходи в беседу, радость береги.
Оглаживай подругу-балалайку!
А что до девок — это не моги!

…Вот так и стали женами невесты,
На Васю не взглянула ни одна,
Хотя и улыбались по-соседски…
Ну а потом нахлынула война.

Теперь попробуй, расскажи давай-ка.
Как болью всей и как тоскою всей
По вечерам звенела балалайка,
Оплакивая девичьих мужей!

Он крышу крыл у овдовевшей Даши,
Чинил сапог Настасьину сынку,
А вечером у вдовушки Наташи
На балалайке разгонял тоску.

И был на них, конечно, не в обиде,
Что обойден был в выборе не раз.
Их горе видел и беду их видел,
И знал, что каждой нужен он сейчас.

Над Васиной темнеющей могилой
По-бабьи неумело врытый крест…
Прощаясь с тем, кто быть хотел их милым,
Стоит десяток горестных невест.